– Дай-то бог!
Еще долго в этот вечер две молодые пары обсуждали разные события. То они возвращались к политической буре, которая трясла устои Российской империи в этом году, то невольно сводили разговор на семейную бурю, которая разрушила такой привычный уклад их семьи, то начинали мечтать о своей будущей жизни, уверяя друг друга, что у них она будет лучше, правильнее и что они-то уж таких ошибок не допустят. Эти рассуждения и уверенность так свойственны молодежи всех времен. И никто из них не предполагал, что никогда больше они не соберутся вот так вместе и что их жизнь будет еще сложнее, еще труднее и, пожалуй, еще трагичнее, чем у их родителей.
– Послушай-ка, Нина, – вдруг спросил Дмитрий Болеславович, – в самом деле, как же ты живешь? Ведь если папа рассердился, то он, наверное, и деньги перестал высылать?
– Ну это неважно, – ответила Нина, – не пропаду. Яша немного помогает, хоть и сам часто на мели бывает, а потом ведь я работаю и не где-нибудь, а у самого Сергея Петровича Федорова, младшей операционной сестрой. И этим сразу двух зайцев убиваю: во-первых, кое-что зарабатываю, голодная не сижу, по урокам не бегаю, а во-вторых, если хотите хирургами стать, так с азов, с санитаров начинайте, ну вот я по его рекомендации и начала, правда, не с санитарки, а с младшей операционной сестры, но это почти одно и то же.
– Да ты что? Уж не собираешься ли хирургом стать? Нинка, не глупи! Ну какой из тебя хирург? Разве это неясное дело? Ну, детский врач, ну терапевт, ну, в крайнем случае акушер… Нет, это просто немыслимо!
Дмитрий Болеславович и в самом деле не мог себе представить свою сестренку, этого «сорванца в юбке», как ее окрестила Даша, за операционным столом со скальпелем.
– Да тебе ни один больной не доверит операцию делать. Я бы во всяком случае ни за что не дался…
– Ну это ты, – обиженно возразила Нина, – а другие доверят, Сергей Петрович говорит, что у меня большие способности к хирургии, а когда он узнал, чья я дочь, то так и сказал, что мне прямая дорога в хирургию. Он, оказывается, знает папу. Вот!
Дмитрий Болеславович не любил не только хирургии, на ее беспомощность он достаточно нагляделся во время войны, но и вообще лечебную медицину. Его больше привлекала профилактическая санитарная работа. Он считал, что один хороший санитарный врач, правильно проведя все необходимые меры, может спасти вдесятеро больше людей, чем самый знаменитый профессор, хирург или терапевт. Он, может, был бы и прав, если бы понял, что проведение необходимых профилактических мер часто зависит совсем не от врача, а от общих условий жизни тех людей, среди которых он ведет эту работу, от социальных условий, в которых находится общество. Но он пока этого не понимал, и как мы потом увидим, имел в связи с этим много неприятностей и огорчений.
Сейчас же он горячо принялся отстаивать свою точку зрения. Нина ему не менее горячо возражала – разгорелся спор. Кто его знает, как скоро бы он закончился, если бы не вмешалась Анюта.
– А