Я вижу Тему. Он сидит у окна за столиком. Один. Я поднимаюсь к нему по изогнутой лестнице. На стенах какие-то нелепые картинки с арлекинами, гимнастами, девочками на шарах и лошадками с такими штуками из перьев на голове. Выполненные эти рисунки уже как раз в духе Тулуз-Лотрека. Но не такие интересные. Как будто это такой кастрированный Тулуз-Лотрек, смирившийся с судьбой. Лавирую между некрасивых людей, ловлю на себе взгляды. Заинтересованные у девочек-подростков и злые у их мальчиков.
На столе перед Темой стоит поднос, на подносе картошка, гамбургер, какие-то кусочки чего-то жареного и большой стакан с кока-колой.
От кока-колы пахнет алкоголем.
Гамбургер, картошка и кусочки не тронуты. Соусы в индивидуальной упаковке все раскрыты, но тоже целые.
– Что ты здесь делаешь? Что случилось? – я очень удивлен. «Макдоналдс» – это последнее место, где можно встретить Тему. Это последнее место, куда он может зайти по собственной воле. Его отвращение к «Макдоналдсу» настолько сильное, что он даже в туалет сюда не заходит.
Тема журналист. Причем очень хороший. Во всяком случае, он единственный, кого я знаю, кто зарабатывает только письмом. У него острый ум и хороший вкус в одежде, еде и девушках; встреча в «Макдоналдсе» – это сигнал о том, что что-то случилось.
– Что случилось? Что ты здесь делаешь?
– Хочешь? – он двигает бумажный пакет с картошкой мне навстречу. Картошка уже увяла и начинает как будто растекаться внутри себя. – Или гамбургер, – он двигает весь поднос. Я сажусь и, взяв его колу, принюхиваюсь, делаю глоток. Если там и была кола, то теперь там явно только виски из фляжки.
Он не алкоголик, это жест, поза. Он как-то сказал, что чувствует себя уродом. Все, у кого он учился, были из того поколения журналистов, которые очень много пьют. Это традиция. А если к тридцати не добиваются успеха – спиваются. Поэтому он всегда носит с собой фляжку с вискарем. Но при этом употребляет его только в исключительных случаях.
– Но мне же совсем не хочется спиваться. Я пытался, но это не весело, – говорил он, – все это выглядит весело только в кино с Бегбедером или в книжках Минаева. Ну и то… знаешь… все зависит от того, что именно ты называешь «весело».
И при условии, конечно, что ты смог прочесть книжку Бегбедера или посмотреть фильм Минаева.
Я не смог.
Я хочу сказать: я хочу быть молодым и здоровым как можно дольше, – говорил он, – девушкам нравятся молодые, худые, злые журналисты, которые еще и хорошо зарабатывают.
То есть что может быть лучше секса?
Только писать.
– Ну, это, скорее всего, должны быть очень особенные девушки. Ты не думал? – я достаю сигарету и закуриваю. Но потом по взглядам окружающих понимаю, что делаю что-то не то, и тушу ее в кисло-сладком соусе.
– У меня сегодня было интервью с N, – он называет имя музыканта, которого мы считали главным, когда нам было по шестнадцать. Певца отчаяния и хрустальной