Меня передергивает. Машина уезжает дальше по улице, бит постепенно затихает, как будто его оборачивают войлоком. Над водой вообще все звуки звучат так, как будто их оборачивают войлоком.
– Я где-то читал, – говорит Тема, – что жители Мельбурна, или как там называется их второй город, не любят жителей Сиднея. Или наоборот. В общем, кто-то из них утром до работы едет к океану и катается час на доске, а потом едут на работу. Камбера? Нет? То есть мне совершенно не важно, кто к кому как относится, я просто тоже хочу утром с восьми до девяти кататься на доске, а потом ехать на работу. Мне почему-то кажется, что если я буду так делать – это будет правильно, если буду так жить, я буду гораздо счастливее – есть в этом какая-то справедливость. Такая – вселенская. Да и не происходит там ничего, недавно только впервые за сто или сколько лет какие-то волнения, и снова никаких новостей. Австралия – самая спокойная страна. И я все узнал, там квартиру стоит снимать шестьсот долларов, а разнорабочий в кафе без знания языка зарабатывает тысячу двести долларов. Что, я не смогу быть разнорабочим? Ты же помнишь, я же даже плитку класть могу.
Мы все помнили эту историю, когда Тема решил порвать с журналистикой и устроился управляющим в ресторан. Мы все, конечно, ему помогали с рекламой и связями, и через полгода под его руководством заведение стало приносить прибыль на семьдесят процентов больше. Однажды у Темы случился какой-то форс-мажор, то ли рабочие не приехали, то ли еще что-то, и нужно было срочно приводить пол в туалете в порядок (он почему-то был сломан), и Тема сам клал плитку, разводил плиточный клей, или цемент, или что там разводят, резал плитку плиткорезом. Предварительно, надо заметить, посмотрев видео на «Youtube».
Пусть он положил меньше квадратного метра, но это был лучший квадратный метр этого заведения, как мы все шутили. А Тема гордился тем, что он тоже умеет работать руками. Он, человек, который даже гвоздя правильно вбить не мог.
– А чтобы уехать, надо примерно три с половиной тысячи, ну там всякие экзамены, документы. В общем, деньги, ты сам знаешь, это не проблема, но они еще и не всех пускают, там жесткий фэйс-контроль.
– А еще, мне кажется, там нет восьмидесятых, – очень тихо, после паузы, говорит он.
– Что? Чего нет? – я сомневаюсь, что правильно расслышал.
– Восьмидесятых.
Я посмотрел на него, возникла пауза, и мне кажется, я понял, что он хочет сказать.
– Понимаешь, я у него спросил, почему ваш новый альбом так звучит, вот откуда этот звук в стиле восьмидесятых, то есть я-то думал, что это такой концептуальный ход, а он мне говорит, что это актуально. Я говорю: «В смысле, это дань