Хуку пришлось рассказать про обоих святых: как они явились, как с ним разговаривали, как Криспиниан оказался дружелюбнее… Рассказывать было неловко, однако Генрих отнесся ко всему серьезно. Остановившись, он поднял лицо – Ник был выше его на полголовы, – пытливо взглянул в глаза лучнику и, по-видимому, остался более чем доволен.
– Тебя благословили свыше. Если б со мной говорили святые!.. – задумчиво произнес Генрих и уверенно заключил: – Тебя оставили в живых ради какой-то цели.
– Я всего лишь охотник, государь, – смятенно признался Хук. Он чуть не добавил, что он еще и преступник, однако из осторожности смолчал.
– Ты лучник, – веско произнес король, – и святые говорили с тобой в нашей земле, во Франции. Ты орудие Божье. – (Хук от растерянности не нашелся с ответом.) – Господь даровал мне трон Англии и Франции, – резко продолжал король, – и если на то будет Его воля, французский престол вновь станет нашим. Коль мы решим за него сражаться, мне понадобятся люди, к которым благоволят французские святые. Ты хороший лучник?
– Наверное, государь, – осторожно признал Хук.
– Венабелз! – крикнул король, и винтенар, припадая на раненую ногу, перебежал через двор и упал на колени. – Как он стреляет?
Венабелз ухмыльнулся во весь рот:
– Лучше всех, кого я видел, государь! Лучше того, кто всадил вам стрелу в щеку!
Король от такой дерзости только улыбнулся – винтенара он явно любил – и пальцем в латной перчатке коснулся шрама у носа.
– Окажись выстрел посильнее, был бы у тебя сейчас другой король, Венабелз.
– Значит, в тот день Бог явил нам милость, государь, да будет Он благословен!
– Аминь, – заключил Генрих, с мимолетной улыбкой оборачиваясь к Хуку. – Стрела отскочила от шлема, поэтому ударила не сильно, хотя рана и вышла глубокой.
– А все потому, что забрало не опускаете, государь, – попенял королю Венабелз.
– Воины должны видеть лицо своего принца, – твердо произнес Генрих и вновь посмотрел на Хука. – Мы найдем тебе господина.
– Я объявлен вне закона, мой господин! – выпалил Хук, не в силах дольше скрывать правду. – То есть простите, мой государь.
– Вне закона? – бросил король. – За что?
Хук вновь опустился на колени:
– Ударил священника, государь.
Король молчал, и Хук, ожидая расправы, не смел поднять глаз. К его удивлению, Генрих вдруг усмехнулся:
– Уж если святой Криспиниан простил тебе эту немыслимую вину, то кто я такой, чтобы тебя казнить? А в здешней державе, – голос короля сделался жестче, – любой будет тем, кем я скажу. Стало быть, ты лучник, и мы найдем тебе господина.
Генрих, не проронив больше ни слова, зашагал к своим латникам, и Хук облегченно вздохнул.
Винтенар Венабелз, поднимаясь с колен, поморщился от боли.
– Решил с тобой поболтать, да?
– Да.
– Это он любит. Не то что отец. Тот, поди, и не улыбался никогда. А наш Хэл не важничает, всегда