«Одиночество»
Я был немало удивлен, когда мой коллега предложил во время командировки в Москву побывать у Медунова. Хлесткий журналист, он был автором одной из статей, вышедших после крушения всесильного Сергея Федоровича. Но за прошедшее время что-то, видимо, не давало ему покоя, скорее всего скоропалительность некоторых выводов и оценок, так или иначе способствовавших стройности хоровых осуждений, обрушившихся на Медунова. Особенно со стороны столичной прессы.
– А ты уверен, что он нас примет? – засомневался я, хотя в отношении меня сомнений таких было меньше. Медунов просто не слышал никогда моей фамилии. Вскоре после прихода его на пост первого секретаря меня с благословения и при участии тогдашнего краевого партидеолога Кикило, личности с классовой точки зрения достаточно свирепой, выперли с Краснодарского телевидения, причем под радостное одобрение нынешних телевизионных «демократов». На этом журналистика лично для меня была наглухо закрыта минимум на десяток лет. Но это так, к слову, чтобы заранее предупредить злословие, что я защищаю Медунова, поскольку в свое время был им одарен или обласкан.
Кстати, большинство из тех, кого он действительно отметил своим могущественным благорасположением, впоследствии оказались глухи и слепы к судьбе «хозяина края», даже в трагические для него дни (смерть сына и жены), не выразив ни сочувствия, ни поддержки. Но это тоже из хрестоматии человеческой мудрости, которую, несмотря на простоту, мы начинаем постигать только тогда, когда чеканная формула великого мыслителя Корнелия Тацита «Льстецы – худшие из врагов» из разряда чужих слов переходит в разряд собственных чувств и мыслей.
– Уверенности в том, что Медунов нас не пошлет подальше, у меня, естественно, нет, – ответил мой спутник, – но попытку тем не менее сделаем.
Будучи человеком крайне решительным, он тут же извлек записную книжку и начал накручивать телефонный диск. Как и следовало ожидать, Медунов сразу и не задумываясь дал нам полный отказ, объяснив свое нежелание общаться с журналистами тем, что ничего хорошего для себя от них не ожидает. Судя по разговору, его доконал некий наш шустрый земляк, усыпивший осторожность Сергея Федоровича розовощекой молодостью и наивностью юных глаз. Хозяин дома принял его с радушием, очевидно, считая, что молодой журналист с периферии не столь «зомбирован» стереотипами. Они долго говорили о жизни вообще, о невероятной ее сложности сейчас. Вместе сварили борщ, в приготовлении которого Сергей Федорович проявил редкую для мужчины осведомленность. Вместе потом