– Оруженосец? А мой муж?
– Я ничего не знаю. Пойдем!
– Где Церинт и Гиацинта?
– Некогда их искать… бродят где-нибудь по городу… пойдем к жиду, пока он не скрылся опять.
Амарилла накинула теплое покрывало и вышла под руку с Луктерием из гостиницы.
– Скажи Гиацинте и ее брату, чтоб они не тревожились о нас, – обратился Луктерий к старому прислужнику гостиницы, – я иду с моей женой осматривать Фезуланское поле, где была битва с Катилиной. Мы, может быть, не вернемся до утра, если темнота застигнет нас… переночуем у поселян или во Флоренции.
– Пойдем, моя милая! – сказал он Амарилле. Они ушли из гостиницы в дом менялы – это была лачужка среди огорода на окраине города.
Жид только считался городским ростовщиком и менялой, но Фезуланская крепость была так малолюдна и незначительна, что никаких доходов от подобной профессии в ней нельзя было получить. Мельхиседек жил тут, потому что это укрепление было захвачено Катилиной благодаря измене гарнизонного командира. Жид был агентом и укрывателем контрабандистов и всякого сброда, стекавшегося в шайки Катилины, а после его поражения снабжал провизией и пересылал письма родным от немногих заговорщиков, уцелевших от фезуланской резни и укрывшихся в горах. В числе их уцелел и Фламиний-Фламма[16], старый помещик, приютивший мужа Амариллы.
Не без робости переступила красавица порог лачужки под руку с Луктерием, окинула ее внутренности мимолетным, смущенным взором. У стола сидел толстый старик с густою длинною бородой, с шапкой на голове. Грязная лампа тускло освещала его фигуру и незатейливую меблировку квартиры.
Несколько минут прошли в молчании. Еврей пристально глядел на Амариллу.
– Высокая, стройная, голубые глаза, темно-русые волосы… это она, – тихо и отрывисто проговорил он сам с собою, – там барыш и тут барыш… ох, Адонай, прости мне грех мой! – и тяжело вздохнул.
– Подойди, благородная Рубеллия, – обратился он к Амарилле, – ты пришла узнать о твоем супруге?
– Да, почтенный Мельхиседек, – ответила Амарилла, вздрогнув, – я пришла просить тебя указать мне жилище дяди моего отца (patruus patris), если можешь сообщить, что ты знаешь о моем муже. Я должна была давно приехать, но не могла по разным причинам. Без меня могли произойти события, которых не ожидал мой дед и не мог сообщить мне.
– Да, матрона, – угрюмо ответил еврей с новым вздохом, – время не ждет нас, время летит и многое косит неожиданно. Ты должна была приехать раньше… тогда я мог бы показать тебе больше, чем могу теперь.
– Больше, чем можешь теперь?
– Время улетело и многое унесло на острие косы своей.
– Одно слово, Мельхиседек, – мой муж жив?
Еврей, казалось, колебался ответить. Из груди старика вылетел новый вздох, а его умные черные глаза с недоверчивостью покосились на галла. Луктерий подошел к нему и о чем-то несколько минут переговаривался шепотом. Эти переговоры были истолкованы Амариллой, как и все,