– Но победить могут и янки.
– В таком случае, погибну я. И не просто погибну, а заберу с собой хотя бы одного американца.
Роммель продолжать беседу не стал. Следующие десять минут они ехали в полной тишине. Только рёв двигателей, и пыль на дороге.
Фельдмаршал снял фуражку, вытер потный лоб. В таком свете он увидел адъютанта впервые. Вот тебе и тихоня. А ведь за последние полгода через мальчишку прошло много человек, которые несли отличные от него убеждения. И некоторые из них не боялись при нём открыто высказывать свои мысли. Арестов не было, так что, вполне может быть, Вирмер вёл себя по-джентельменски. А если нет? Если арестов пока не было?
– Вирмер, скажите, кем вы будете после войны?
– Наверное, отдам себя в лоно церкви. Впрочем, пока окончательно не решил.
– Решили стать монахом? Это нечто новенькое.
– Отец хотел, чтобы его сын стал священником. А я, как видите, выбрал совершенно противоположный путь. О чём сейчас жалею.
– Жалеете о том, что сражаетесь за родину?
– Нет. Жалею о том, что плохо слушал своего отца. А он мне говорил: не верь людям. Верь Богу. Люди беспомощны. А Бог всесилен. Люди подвержены слабостям. А Бог нет. Люди изменчивы. А Бог не предаст никогда.
– Странный у нас с вами происходит разговор. Что вы подразумеваете под тем, будто люди изменчивы?
– Я подразумеваю предательство.
– По отношении кого к кому?
– К примеру, военных к своему долгу, своей родине, рейху!
– Ну, – протянул фельдмаршал, – по отношении к долгу, родине, я могу понять, но вот рейху… Вы ведь, Вирмер, наверняка, под словом рейх подразумеваете фюрер и партия. Так ведь?
– Предположим.
– В таком случае, простите меня за небольшую лекцию, но я ещё не знаю ни одной партии, которая бы смогла пережить родину. А уж тем более человека. В Германии я могу вам назвать десятки партий, которые существовали в двадцатых годах, и имена сотен людей, которые были им беззаветно преданы. И где эти партии сегодня? Где преданные этим партиям люди? Они пропали, канули в лету, оказались поруганными такими же преданными людьми. Предательство… Измена, мой дорогой Вирмер, вещь тонкая. Жена изменяет мужу, а на самом деле она с ним просто не может жить. Вправе ли мы её судить?
– Это совсем не то…
– Но корни одни. Впрочем, давайте прекратим этот спор. По крайней мере, отложим его на будущее.
Адъютант отвернулся к окну.
Так, – Роммель уже принял решение, – сразу по приезду нужно будет проследить за молодым человеком.
Офицер, сидящий рядом с шофёром, вскинул руку:
– А что там впереди летит?
Водитель оторвал взгляд от дороги:
– Господи!
Оунс направил свой самолёт на немецкую автоколонну. Первая бомба накрыла последнюю