Россия на этот раз не может отступить. Отступление было бы равносильно гибели. Владимир Путин – как генерал Кутузов после Бородинской битвы, его тыл – русский народ. И Путин, и русский народ понимают, что они почти обязаны выстоять. Америке недостаёт культурного багажа, чтобы это понять, потому что она не хочет понимать Россию (как и весь остальной мир), и потому что она пленница технологической иллюзии. То есть не понимает необходимости для всякого народа сохранять свой собственный дух, свою собственную память, своё собственное время. Америка и весь Запад не умеют «идти человеческим шагом»21. Сейчас на весах способность России выстоять против нападения и решимость Запада добиться своей последней победы. В этом смысле Путин представляет собой, если ему удастся защититься, защиту от катастрофы и для других семи миллиардов людей, населяющих планету.
Предисловие ко второму итальянскому изданию
Прошло три года с того момента, как я начал писать первое издание этой книги. Я был тогда под впечатлением событий, которые мне казались потрясающими, но, по-видимому, не интересовали мир. Хуже того: по-видимому, весь мир думал совсем противоположное тому, что думал и видел я. Средства массовой информации, в первую очередь самые важные американские информационные каналы, описывали российскую ситуацию так, как будто в России в ближайшее время должно было наступить необыкновенное процветание. Все (почти все) считали, что экономический кризис пяти предшествующих лет скоро будет преодолён. Политический кризис считали уже полностью преодолённым. Победа Ельцина на выборах летом 1996 года, казалось, разрешила последние политические трудности перехода к ценностям и методам Запада.
Я, напротив, видел, что экономический кризис день за днём усиливается; видел с растущим беспокойством поднимающуюся волну антизападничества; замечал, что общество в переходном состоянии, но это определённо не переход к нормальному обществу, похожему на вполне жизнеспособные общества капиталистического Запада. Более того, меня поражало, что Запад как будто не видел, как к власти в России пришла криминальная элита, иметь дело с которой было не только неприлично, но и чревато серьёзными проблемами. В любом случае проблемами гораздо бо́льшими, чем мы были бы в состоянии разрешить.
Трудно было найти удовлетворительное определение того, что зарождалось на моих глазах. Оно имело черты внешнего сходства с демократией. Но, стоило копнуть поглубже, вы с отвращением обнаруживали