– Давление, – отвечал дедушка, не удостаивая Мика дальнейшими разъяснениями.
На крыше бунгало стоял огромный блестящий бак, разогреваемый солнцем и дающий достаточно горячей воды сам по себе, так что включать бойлер не было необходимости.
– Идею слямзил у Цыгана, – сказал дедушка, всё так же без уточнений.
Неподалёку Мик разглядел приближающуюся к ферме небольшую колонну, состоящую из двух мотоциклов, пикапа и устройства для отлова быков. Она подняла за собой тучу рыжей пыли. При виде этого Мик почему-то подумал о матери, потерявшей ощущение реальности, напичканной транквилизаторами, и его охватили грусть и тоска по дому. Мик оказался в мире мужчин, из его жизни как будто исчезла вся мягкость. Но пожить среди этих грубоватых, но сильных людей было и любопытно, и страшновато. Дедушка обещал научить его ездить верхом и управляться со стадом, а потом он вернётся домой и сможет без зазрения совести сказать: «Когда-то я был колонистом» – и гордиться этим всю жизнь.
Мик пошёл искать змей. В руке он держал дедушкин справочник по диким животным Западной Австралии и знал наизусть, что опасно, а что – нет. Он подумал, что увидеть для начала колючую змею было бы идеально, потому что обычно они не убивают. Дедушка сказал: «Не тронь их, и они не тронут тебя. Это правило». Он придумал стишок, который заставил Мика выучить:
Змею увидел – не блажи,
«Простите» вежливо скажи.
Мол, потревожил, виноват, –
И пяться медленно назад.
Теперь Мик жаждал встретиться со змеёй, чтобы рассказать этот стишок, но день вскоре раскочегарился до невозможности, и у Мика пропал весь пыл. Он пошёл домой через взгорок и тогда-то заметил белый рисунок, нацарапанный на плоском, цвета буйволовой кожи камне. Рисунок змеи. Кто-то отлично её изобразил, очень похоже. Но Мик понимал, что читать этой змее стишок смысла не имеет.
Деда он нашёл за столом, тот подшивал какие-то счета. Мик сказал:
– Дедушка, я кое-что видел.
– Да, серьёзно? Прям своими глазами?
– Кто-то нацарапал на камне змею, там, на холме.
– А, ну да, это петроглифы[6].
У Мика был непонимающий вид, и дед повторил:
– Петроглифы. Их уйма вокруг, если поискать. Это аборигены[7] рисовали, они здесь тысячи лет назад жили. Не представляю, сколько лет тому, на холме. Главное, гляди в оба.
– Зачем они это делали, дедушка?
– Я тут глянул в твой учебник, Мик. Ты нарисовал на задней обложке собаку. Зачем ты это сделал?
– Просто захотелось, дедушка.
Дед пожал плечами:
– Ну вот и аборигенам небось тоже просто захотелось.
– Они до сих пор это делают?
– Не знаю, сынок. Почему б тебе не пойти да не поспрашивать у них самих? Поезжай как-нибудь в Гураралу… И не рисуй на учебниках. Это не разрешено. У меня для этого есть плотная бумага, коли будет желание.
– Прости,