Д хмыкает:
– Странно. И у меня тоже был точно такой же глобус. И вот он – так не сломался.
* * *
Гостили у мабушки, Ф увидел по телевизору рекламу – журнал про тело человека, к каждому номеру прилагается кость. В итоге надо собрать скелет. В первом номере – череп с зубами.
Позвонили Д, попросили купить журнал. Приехали – лежит журнальчик! Ф вопил радостно, крутя череп в руках: «Не врала, не врала реклама!»
Д сразу принялся нас просвещать: надо знать латинские названия! череп по-латински – так-то, зубы – так-то, нижняя челюсть – так-то.
Через часок решил устроить проверку: как, спрашивает, называется череп?
Мы с Ф молчим.
Д, укоризненно:
– Краниум. Ну что же вы. А нижняя челюсть?
Я роюсь в памяти и лихорадочно выкрикиваю:
– Мандибуля!
Д с сарказмом:
– Правильно! И я не сомневался, что это ты запомнишь.
На следующее утро спрашиваю Ф: ты помнишь, что папа говорил, как там латинское название черепа?
– Нет.
– К…
– К.
– Ну? Кра… кра…
– Н?
3 года
Д подстригает шкету ногти на руках:
– Этот палец как называется?
– Мизиниц!
– Правильно. А этот?
– … не знаю.
– Ну, бе… без…
– Безобъязный!
* * *
Сижу, шью из флиса мышку – шкету для развивающих занятий игрушечная мягкая мышка понадобилась. Подходит муж: «Каким швом шьешь?» – «Петельным» – «Лучше вот так…» Показывает. Действительно, шов простой и аккуратный.
Муж, удаляясь: «Называется – кишечный».
5 лет
Записи Ф из жизни «папы и д’угих хирульгов»: «операция под моркозом».
3 года
Если раньше он все и всех делил на «дядей» и «тетей» – людей, зверей, машины, деревья, то теперь он всюду ищет маму-папу и «синка». «Синок» – это сынок. Мы сначала думали, что щенок. В Дарвиновском музее шкет, глядя на какую-то лисицу с лисенком сказал: «Синок», – и мы начали убеждать его, что это лисенок. Потом поняли. Такое ласковое, трогательное – «синок».
Смотрит на нашу большую икону – Владимирскую Богоматерь: «Это мама и синок…»
Или держит папину вилку и свою, трехзубую, маленькую: «Вилька, а ето ее синок!»
4 года
Два первых дачных лета у Феди была знакомая корова. Ее пас очень славный старик, в прошлом главный зоотехник на ВДНХ. Ему нравился Федька, Федьке нравился он. Корова тоже всем нравилась и всеми была довольна. Но у старика была больная жена, и сам он прихварывал, а держать корову – дело тяжелое. Он ее продал. Следующим летом коровы уже не было. А ее хозяин шел как-то мимо нашего участка, и у него прихватило сердце. Мы ему вынесли стул, валидолу. Федька ромашку сорвал. Старик сидел, в себя приходил и вдруг сказал – зря корову продал, без нее плохо мне, грустно; она меня держала. А зимой и он умер.
Прошел еще год. Едем