– О серебряных жетонах? Нет… Объясните мне.
Молодой дворянин нашел, что изумление ей идет. Она так еще красивее, подумал он. Кажется, все ее радует. Он улыбнулся снисходительно и грустно, так как снова подумал о своей умершей невесте, Кроткой Мари. Подавив вздох, он приступил к исполнению поручения, которое дал ему граф де Пейрак.
Он передал Анжелике от графа кошель с серебряными жетонами, отчеканенными в Вапассу и потому не имевшими никакого клейма. И все-таки она могла ими расплачиваться за покупки в квебекских лавках и мастерских. Хотя в дальнейшем Высший совет еще должен будет принять решение об узаконивании хождения этих монет в Новой Франции и о том, по какой формуле оно будет осуществляться, пока что их стоимость будет оцениваться по весу.
Все торговцы города имели небольшие весы, чтобы взвешивать серебро, и их торжественно уведомили о том, что Высший совет колонии допускает новые, неклейменые монеты из благородного металла на рынок Квебека. Об этом решении будет объявлено на всех перекрестках и площадях. Кроме того, Барсампюи передал Анжелике кредитный билет, подписанный неким Базилем, это гарантировало ей возможность потратить до пятисот ливров, что было куда больше той суммы, в которую она намеревалась уложиться в ближайшее время. Она поблагодарила лейтенанта.
С улицы постучали. Анжелика пошла открывать и обнаружила на пороге бородатого мужчину в меховой шапке, с топором на плече.
– Не нужно ли вам наколоть дров, сударыня?
– Гляди-ка, Никэз Эртебиз, – воскликнул, появившись на пороге, Элуа Маколле. – Ты уже начал торговлю водкой?
– Нет, начну, когда ляжет снег и замерзнет река Святого Лаврентия.
Он зарабатывал на жизнь разными мелкими делами, в том числе торговлей водкой, расхаживая холодными зимними утрами от двери к двери и предлагая «подкрепиться» тем, кого ждал тяжелый рабочий день.
Ночью выпал снег, но то был еще всего лишь легкий снежок, который таял под лучами солнца. Белые крыши домов резко выделялись на фоне темной реки, которая еще не замерзла и все еще катила к океану свои бурные воды.
Вполуха слушая беседу двух приятелей о достоинствах зимы и водки, Анжелика осматривала квартал, где ей предстояло жить. Их дом был последним на улице, что вела к собору. За ним мостовая кончалась, и улица превращалась в проселочную дорогу, ведущую к поляне, на которой рос огромный вяз. У его подножия располагался маленький индейский лагерь – два-три вигвама из коры, желтые собаки, полуголые малыши, возящиеся на сырой земле. Из одного из вигвамов вышла закутанная в одеяло женщина и помешала угли дымящегося затухающего костра.
Немного дальше в том же направлении протянулась рощица, служившая живой изгородью довольно красивому дому, крыша которого, крытая шифером и ощетинившаяся высокими трубами, виднелась над верхушками деревьев.
Напротив дома Вильдавре находилась стена сада мадемуазель д’Уредан, а немного ниже – ее дом,