До настоящего момента господин Тиссо ничего не рассказывал о своем прошлом.
Подозвав его жестом, Анжелика тихо сказала:
– Готова поспорить, сударь, что лишь большие неприятности могли заставить вас покинуть эту блестящую и весьма завидную должность при его величестве.
– Совершенно верно, сударыня.
– И какого же рода были эти неприятности?
– Те же самые, сударыня, которые вынудили и вас покинуть Версаль в то время, когда ваша звезда была в самом зените.
– Яд?
– При дворе все пользуются ядами, сударыня, да вы это и сами знаете. С помощью ядовитых зелий устраивается много дел, это один из путей к вершинам, к богатству и славе.
– Однако вы не захотели по нему пойти?
– Жизнь – это наше самое ценное достояние, – отвечал он, – к тому же я слишком предан королю.
– А госпожа де Монтеспан по-прежнему пользуется благосклонностью его величества?
– Его благосклонность к ней даже возросла.
– А празднества?.. Скажите мне, господин Тиссо, дворцовые празднества все такие же прекрасные и пышные?
– Ни один европейский двор не знает ничего подобного. Его величество отдается устройству своих дворцов и парков с такой страстью и проявляет при этом столь безошибочный вкус, что они стали одним из чудес света. А празднества не уступают убранству Версаля: они великолепны и галантны.
«Итак, – думала Анжелика, вертя в руке ножку машинально взятого ею бокала и наблюдая за нежными переливами малаги, то золотистыми, то пурпурными, – итак, при дворе все остается по-прежнему. Там продолжают весело убивать и отравлять под шум очаровательных празднеств».
Корабль продолжал танцевать под зимним небом на океанских волнах. Вздымаясь одна за другой, они несли его к Европе.
Письмо, которое Анжелика написала в Тадуссаке полицейскому Дегре и которое слуга господина д’Арребу вез на «Марибель», скоро прибудет в порт. Слуга постучится в дверь дома Дегре… Он передаст ему послание из такой далекой страны, и Дегре, взглянув на него, узнает почерк Маркизы Ангелов… И его губы тронет насмешливая улыбка… Вот она и снова с ним – в который раз…
Анжелика посмотрела на свою руку, державшую обличительное перо.
Веселые языки пламени, потрескивающего в огромном камине, бросали яркие отблески на прекрасные оживленные лица ее родных, она слышала смех Онорины, шутки Флоримона, тихую музыку, рождающуюся под пальцами Кантора…
И она вдруг поняла, что написала это письмо, чтобы достучаться до короля и добиться справедливости.
Глава VI
Все воспоминания снова были стерты сном, а ночная передышка была прервана звоном колоколов. Шесть часов утра…