Это уже похоже на психоз: мировая катастрофа с десятками миллионов убитых и какая-то жалкая афера! Но, увы, в ситуации опасности именно психоз становится нормой, а душевное здоровье исключением. Неудивительно, что уайтчепелская еврейская рвань сравнивалась с захватнической армией, – видно, еврейские портные с перепугу показались умнее англичан.
Разумеется, начало военных действий удесятерило уровень страха, а следовательно, и юдофобии, хотя в Англии евреи кричали о своем патриотизме ничуть не менее пылко, чем в других странах, а торпедирование «Лузитании» в мае 1915-го и вовсе «привело к слиянию массовой ксенофобии с изысканным антисемитизмом элиты». Остановлюсь лишь на паре наиболее элитарных эпизодов. Лорд Роберт Сесил писал о будущем первом президенте Израиля Хаиме Вейцмане, что его энтузиазм «заставлял забывать о его отталкивающей и мерзкой внешности», а Джозеф Чемберлен, вероятно, упустив из виду, что имеет дело с евреем, заявил итальянскому министру иностранных дел Сиднею Соннино, что он презирает лишь один народ – евреев: «Они все по природе трусы».
Декларация Бальфура о возрождении еврейского «национального очага» в Палестине тоже была принята с оглядкой на воображаемое могущество евреев, которое в отношениях с Гитлером им впоследствии почему-то не помогло. Высокопоставленные чиновники даже утверждали, что если бы декларацию опубликовали чуть раньше, то евреи бы не устроили революцию в России. «С весны 1917 года газета The Times стала выступать в качестве посредника между черносотенцами и британской элитой», а через два года ее российский корреспондент сообщил, что большевики установили в Москве «памятник Иуде Искариоту». Знаменитый же эссеист Честертон предостерегал английских евреев, что если они «попытаются перевоспитывать Лондон, как они уже это сделали с Петроградом, то они вызовут такое, что приведет их в замешательство и запугает гораздо сильнее, чем обычная война». Пусть они говорят что хотят от имени Израиля, «но если они осмелятся сказать хоть одно слово от имени человечества, они потеряют своего последнего друга».
Но ведь мы это больше всего и обожаем – говорить от имени человечества или хотя бы от имени его «цивилизованной» части. Для нас нет дела слаще, чем служить чужой совестью, выступать от имени тех, кто не подозревает о нашем существовании, стыдиться за тех, на кого мы не имеем никакого влияния. Да, глупость, да, спесь, да, позерство, но какая уж такая в этом пустозвонстве опасность? Увы, в ситуации массового психоза (нормального, естественного, неизбежного психоза – еще бы, из огня войны да в полымя красной заразы!) может оказаться опасным каждый чих.
«Лондон возглавил антибольшевистский крестовый поход. Естественно, британские