А потому человек способен отказаться от своей национальности (от своих национальных сказок) лишь в обмен на какие-то более высокие и пьянящие сказки. И сказки имперские как раз таковы – они предлагают включенность в еще более великое и многосложное целое. Это серьезный соблазн даже для полноправных обитателей национальных жилищ, ну а для полубездомных это просто спасение – не зря ассимилированные евреи в таком числе и с такой страстью ринулись служить советской империи, покуда она декларировала интернационализм.
Влиться в чужие национальные сказки невозможно, сколько ни притворяйся, – каждый народ создает красивую родословную для себя и собственных предков, к которым чужак не имеет отношения, сколько бы он ни пыжился. А зрелая империя создает интернациональный пантеон, включающий героев всех ее народов. Правда, если эти герои враждовали друг с другом, объединить их в общей воодушевляющей истории нелегко, но возможно, только не в жанре мелодрамы, где добро борется со злом, а в жанре трагедии, в котором каждый по-своему прав и по-своему красив. И чего бы было не включить в пантеон героев вместе с Александром Матросовым еще и Александра Печерского? Но вот когда редактор газеты «Биробиджа-нерштерн» Борис Миллер (на идише, для воодушевления земляков) опубликовал список евреев – Героев Советского Союза, он получил десять лет за буржуазный национализм. Это хуже, чем подлость, – это ошибка. Гордость за своих героев, превознесенных Империей, ведет к слиянию с ней, а вовсе не к сепаратизму. К сепаратизму, к отдалению ведет пренебрежение нашими подвигами и страданиями, от кого бы оно ни исходило.
Несколько лет назад один немецкий гуманитарный фонд собрал в Гамбурге десятка полтора публицистов из разных восточно-европейских стран, включая Россию, чтобы обсудить, как бы так изложить историю Второй мировой войны, чтобы никому не было обидно. Ведь все те народы, которые считают себя ни в чем не повинными жертвами, в глазах некоторых других жертв сами являются агрессорами, и, более того, вовсе избежать клейма агрессоров удалось лишь тем, кто был для этого недостаточно силен. Ибо, как писал Стефан Цвейг, покончивший с собой, не выдержав зрелища любимой Европы, обнажившей свою скрытую натуру, «нет ничего опаснее, чем мания величия карликов, в данном случае маленьких стран; не успели их учредить, как они стали интриговать друг против друга и спорить из-за крохотных полосок земли: Польша против Чехословакии, Венгрия против Румынии, Болгария