Что близнецов он разлучить не даст – это ясно, но если у них есть старшая сестра, о которой они и не подозревают? Можно её оторвать от них? Да они же даже не подозревают! Так что значит «оторвать»?! Да не возникни эта «корова», никто бы ухом не повёл! Вот и Пашка тоже – уехал бы парень за океан и вырос там в любви и ласке, никто бы не ворохнулся! А так что? Ждать, пока проверят? Вдруг у него кто-то есть?! Не отдавать сейчас парня? Был уже такой случай: отказались от мальчишки, а он уже весь превратился в сплошное ожидание, он стремился к ним, к своим новым маме-папе… Даже, когда они не пришли, не поверил… И полетел… полетел на своей вере, но она не смогла удержать его так, чтобы он не разбился о землю.
Проклиная всё на свете, а больше всего себя, он тащился по улице, специально шаркая ногами, чтобы не упасть на скользком, и не понял сам, как оказался у шумящего и парящего кирпичного домика, присыпанного сугробами снега, посреди большого благоустроенного двора. Он всмотрелся, постоял, усмехаясь, несколько минут перед дверью и потянул за ручку.
В жарком помещении, заполненном тремя горизонтальным котлами, гудело, шипело, пахло маслом, горячим сухим железом и влажным свежим паром, который высвистывался тоненькой струйкой из каких-то трубочек. В дальнем углу в распахнутой рубахе сидел на стуле нога на ногу человек с очками, задранными на темя. Он обернулся на стук притянутой пружиной двери и попытался разглядеть входящего.
Сиротенко пошарил взглядом, глаза привыкли к сумраку, и тогда он медленно и почему-то боком, направился к столу по широкому проходу вдоль окна и труб, звонко потрескивающих и обдающих жаром.
– Здорово, Федор! – хрипло сказал он, протягивая руку.
– Ё-ё-ё! – почти пропел сидящий, не вставая и не шевелясь.
– Сколько лет, сколько зим! – не прокашлявшись, продолжил Сиротенко. – Жарковато, однако…
Повисла пауза. Только гудели топки котлов и шипел пар.
– А я всё никак отогреться не могу! Ха-ха-ха! – булькая, засмеялся Фёдор. – Никак! В детдоме-то мы вместе намёрзлись, так ты, видать, потом отогрелся, а я всю жисть всё мёрзну, мёрзну – то в зоне, то в тайге этой грёбаной… – он замолчал и стал искать сигареты. – Ты чё пришёл-то? По делу или так, навестить, вдруг? – усмехнулся он, выпуская первую затяжку.
– А не знаю, – мрачно ответил Сиротенко. – Шёл, потом смотрю: стою перед дверью этой, – он мотнул головой назад.
Фёдор оторвался от спинки стула, пригнул, чуть повернув на бок, голову и пристально уставился в лицо стоящего.
– Ага! – он будто что-то разглядел. – Садись! – приказно произнёс он и указал глазами на ещё один стул с рваным сидением, из которого торчали выплески грязной ваты. – Не замараешься?
– Да