– Скоро перейдем на лыжи, – сказал Франц Яунзен.
Он сидел на горе трупов и курил сигарету. «Сволочь», – неожиданно подумал про него Нишец и отвернулся, подставив ветру спину. Какая-то финская девушка, переходившая дорогу, увидела торчавшие из-под брезента голые ноги и, вскрикнув, бросилась в сторону от шоссе. Разгулявшаяся метель быстро поглотила ее маленькую фигурку.
Намерзшиеся и усталые солдаты вернулись в барак. Пауль Нишец как лег, так сразу точно провалился в глубокий колодец.
Утром его разбудил Яунзен:
– Вставай, ефрейтор!
– Что случилось?
– Началась эвакуация финнов из Печенги.
– Значит, Москва приступила к переговорам?
– Выходит, так. Вставай, да поскорее, а то опоздаем!..
Город, еще вчера живший по каким-то законам былой военной солидарности, теперь резко разделился на два враждебных лагеря.
На перекрестке пять егерей, окружив финского солдата, который озирался, как затравленный волк, били его кулаками по грязному лицу, оглушая улицу злобными выкриками. Пьяный фельдфебель, хохоча во все горло, тащил за рога низкорослого оленя, который равнодушно передвигал лохматыми ногами… А следом за ним бежала растрепанная, с обезумевшим взглядом выцветших глаз старуха финка и, хватая фельдфебеля за полы шинели, жалобно причитала:
– Господин офицер, смилуйтесь, если только у вас есть мать… Последняя скотинка в моем бедном доме, пожалейте голодных сирот…
Отшвырнув старуху ногой, фельдфебель весело крикнул Нишецу и Францу:
– Торопитесь, парни, под гору, где написано: «Эльза, целую тебя из Петсамо!..» Торопитесь, ибо там грабят кабак!..
В это время избиваемый финн выхватил из-за пояса свой острый пуукко и, вращая им перед егерями, закричал:
– Убью, не подходи!.. О, перкеле!
Егеря в страхе отступили назад, но пробегавший мимо них Франц Яунзен всадил в финского солдата несколько пуль из карабина.
– Чего смотрите! – набросился он на егерей. – Стрелять надо!..
Вместе с Нишецем, который спросонья еще не успел как следует вдуматься во все происходящее, Яунзен побежал в сторону кабака.
А в кабаке стоял грохот и гул солдатских голосов. Егеря выбивали днища из последних двух бочек шнапса, вытащенных из подвала. Когда вино было поделено между теми, кто сумел протиснуться к прилавку, озлобленные задние ряды стали крушить столы и стулья. Жалобно зазвенели стекла окон.
Кто-то выкрикнул:
– В аптеке есть спирт!..
Бросились, давя друг друга, в аптеку. Самого аптекаря, который стоял в дверях, широко растопырив руки, скинули с порога в снег. Густой массой рванулись к прилавкам, рассовывая по карманам все, что попадалось под руки, – порошки, склянки с лекарствами, наконечники для клизм, помаду, коробочки