подходящий образ для своей роли в новой комедийной постановке. Мачеха, тщетно пытающаяся отбить у падчерицы жениха. Эта роль ей совершенно не нравилась. Ужасно примитивная. Каждый раз, когда девушка пыталась внести в неё что-то своё, наполнить новым смыслом, режиссёр останавливал репетицию и кричал на неё, чтобы она не смела портить его картину своей ерундой. Новая метла метёт по-новому. Директор театра не знал, куда приткнуть своего слишком самоуверенного и амбициозного племянника, а потому отдал ему режиссёрское кресло, когда Аркадий Леонидович заболел. Он проболел всего две недели, а когда вернулся, оказалось, что больше не нужен. Так и закончилось для Ирины её счастливое время. Время грандиозных пьес Грибоедова, Чехова, Горького и многих других гениальных драматургов. Пришло время низкопробных комедий, которыми режиссёр разбаловал зрителя настолько, что они, казалось, начали тупеть на глазах. Больше не над чем было думать, не из чего было делать выводы. Театр стал местом отдыха, развлечений и смеха. При этой мысли Ирина бросила все серьги и бусы на стол и отвернулась. Уже никому не нужны настоящие душевные страсти, личные страдания человека, всем подавай бестолковых мачех и красивых дочерей, безыдейного старика и кичливого жениха. Ирина не гналась за главными ролями, ей не нужен был бенефис и громкая слава. Ей просто хотелось играть, играть так, как она чувствует. Ей хотелось не спать ночами, разгадывая душу своего героя, хотелось прожить и перечувствовать всё то, что чувствовал её герой. Она понимала, что даже в банальном сюжете можно найти новые остроты, новые мотивы. Но было бы кому искать! Андрей Дмитриевич никогда не шёл дальше сюжетной линии, никогда не выстраивал линии души.
– На сцену! – вдруг раздался крик за дверью.
Звучало как «на эшафот». Ирина вновь повернулась лицом к зеркалу. Ей ужасно не нравилось это вульгарное платье и жуткий грим. С отвращением глядя на себя, она надевала серьги и бусы багряного цвета в тон своим искусанным губам.
Каждый выход на сцену давался тяжело. Не удавалось прожить, только сыграть, думая о том, когда же закончится действие. Андрей Дмитриевич за игрой почти не наблюдал, разговаривая вслух со своим знакомым. Они сидели на первых рядах. Свет не падал на них, и лишь по контурам тела можно было догадаться, что там кто-то сидит. Когда репетиция закончилась, режиссёр поднялся по ступенькам, как всегда приобнял молодую актрису, игравшую дочь, что-то шепнув. На остальных он почти не обратил внимания, сказав, что сегодня они играли чуть лучше, но всё равно ужасно. Ирина усмехнулась и пошла в гримёрную. Репетиция была поздняя, а потому соседние столики пустовали. Это было огромным счастьем. Ирина переоделась, несколько раз умылась, смывая косметику, забросила все украшения в ящик стола и поспешила удалиться.
Была уже осень, и вечереть стало раньше. Ирина запахнула пальто плотнее и направилась к дому, низко опустив голову.
– Ирина Львовна! – Вдруг услышала она знакомый голос позади.
Девушка обернулась и увидела Аркадия Леонидовича. Будь она чуть более мягкой, она бы наверняка расплакалась, потому что не видела этого доброго старика вот уже больше трёх месяцев. Аркадий
