– Это что же такое?
– Редуты – полевые укрепления.
– Да тут на плане их что-то не видно.
– Попасть сюда, на старый план, они и не могли, потому что выстроены после. Один, самый сильный, редут вот здесь, на противоположном берегу Невы, под Смольной, остальные три на этом берегу, примерно вот тут, тут и тут… Впрочем, что же это я заболтался с вами! Ведь нам с господином маркизом надо еще на псарню. Неужели кабриолет еще не подан?
Фон Конов быстрыми шагами вышел.
– Ну, сударь, теперь уходи-ка тоже с Богом! – заторопил Лукашка своего господина.
– Тебе-то что?
– Уходи, уходи. А не то он план свой отберет сейчас опять.
– А ты копию снять хочешь?
– Копию не копию, а смастерить по нем свой собственный планчик.
– Ну, этого я не допущу: милого майора моего я настолько заэстимовал…
– Эстимы твои при тебе и будут. Ты веди свою линию, а я свою.
– Забил себе в башку – и никаким колом не вышибешь! – притворно рассердился Иван Петрович, который втайне, однако, не мог не сочувствовать патриотическому замыслу калмыка. – Я всячески омываю руце в неповинных!
– Само собою: ни ты, ни майор за меня не ответчики.
– Не забудь только дверь-то на ключ замкнуть.
– А уж об этом, батюшка, не печалься. Мне дай только на воз сесть, а ноги то я и сам подберу.
Глава седьмая
…Могучая рука Спустила тетиву – и, сделав два прыжка, Чудовищный олень без стона повалился.
Эй! улю-лю, родимые: Эй! улю-лю, ату!
На старинной шведской карте конца XVII века в местности, занимаемой в наше время Петербургом и его окрестностями, показано до сорока поселений. Но поселения эти – в большинстве одинокие дворянские мызы или убогие маленькие деревушки – терялись по всему необъятному пространству нынешней столицы и раскинувшихся кругом дачных мест среди векового, почти нетронутого еще бора и болотистых тундр.
Мыза фон Конова стояла, как уже знают читатели, на видном месте – на теперешней Воскресенской набережной. Покойный отец майора, а затем и он сам постепенно расширили свое основное имение покупкою прилегающих участков, так что ко времени нашего рассказа владения майора простирались вниз по течению Невы вплоть до нынешней пристани петербургских пароходов в конце Английской набережной. Но если разведенный около господской мызы обширный парк мало чем отличался от европейских парков, то сейчас за парком начиналась изрядная глушь и топь, сквозь которую в иных местах не только в кабриолете, но и верхом едва можно было пробраться. Поэтому на первый раз фон Конов ограничился тем, что повез гостя через весь парк на ту сторону Фонтанки, где на месте нынешнего Летнего сада помещалась, кроме «образцовой» фермы, не менее образцовая псарня. Нахвалившись вдосталь своими породистыми легавыми