– Вы чего, Семеныч…, – начал было Гуря и, приподнявшись, с нарисованным на лице раскаянием сделал шаг навстречу участковому, но тот аж зубами заскрипел:
– Что? Какой я тебе Семеныч, ворюга! Я тебе не Семеныч, а майор милиции Павленко. Виталий Семенович. Понял ты меня? Собирайтесь, говорю!
Гуря отступил назад и замолчал.
Участковый, видя замешательство и поникшие лица сельчан, малость поостыл и, усадив их перед собой, почти идеально изложил хронологию событий, связанных с кражей имущества граждан (так заковыристо и сказал: имущества граждан). Незнакомец же с сумкой все подносил к лампочке крышки, сравнивая бороздки на них с бороздками на закаточном ключе и при этом по несколько раз повторяя «Идентичны. Видишь-нет, идентичны».
Шнур не совсем понимал смысл слов, произносимых участковым и его спутником, незнакомцем в гражданском, однако очень хорошо сообразил, что на этот раз они с Гурей влипли, кажется, довольно серьезно.
Тогда горе-ворам откровенно повезло. Заинтригованные массой новых непонятных слов, аргументов против которых у них не оказалось, Гуря и Шнур без раздумий и компромиссов поспешили показать место, где спрятали украденное, и сами же под присмотром участкового вернули его хозяевам. Не считая, конечно, съеденного. Тогда обворованные хозяева просто пожалели Шнура. Как же мать одна без кормильца останется: хоть такой, да все-таки лучше, чем никакой. Да и не стоят какие-то злосчастные банки того, чтоб человек из-за них в тюрьму сел. Заявление у Семеныча они забрали – претензий не имеем. Однако участковый суровость на лице при виде воришек больше не менял.
– Ладно, голуби, коль так, то полетайте еще, – сказал он тогда. – Только знайте: если где какая кража или еще что, к одному и другому в первую очередь наведаюсь. И не дай Бог, что-то недоброе о вас услышу – пеняйте на себя. Это и есть мое последнее китайское предупреждение.
Амбал появился, что называется, именно тогда, когда фантазии Шнура и Гури просто-напросто начали иссякать. Еще помня о серьезном предупреждении участкового насчет краж и такого прочего, ничего более изощренного они придумать никак не могли, а образ жизни менять как-то не особо и хотелось.
– Не греби, где живешь, и не живи, где гребешь, – заметил их новый знакомый, слушая сбивчивый рассказ собутыльников. – И следов – никаких – оставлять категорически нельзя. Не те нынче времена: по соплям, и то найдут. Вот ты, например, – показал он пальцем на Гурю, – мог бы себе представить, что из-за какой-то ржавой крышки тебя так легко к стенке припрут. Нет? Вот то-то.
С той ночи Амбал в селе больше не появлялся. Еще при первой встрече, так и не закрыв даже на минуту глаза, рано утром он распрощался со своими новыми дружками, но не навсегда, а пообещал, что деньжата у них могут очень скоро завестись. Главное – в точности его команды выполнять, не пьянствовать да языками по селу поменьше трепать. Договорились встретиться через день на подъезде к областному центру, до которого Гуре со Шнуром было рукой подать, всего-то каких-нибудь