На большее в провинции рассчитывать было попросту невозможно. Такие люди после отсидки в город не возвращались. Оно и понятно: впереди им светили Москва, Тель-Авив, Америка, Европа и практически гарантированная всероссийская слава. Все это, разумеется, прекрасно знал князь, хотя понятия не имел, ни кто такой Аркадий Горалик, ни где он работает, ни то, что именно он является мужем Верочки Семисветовой. Уже почти добравшись до цели, стоя непосредственно перед дверью заветной квартиры, князь вдруг передумал заходить в гости.
«Не стоит, – решил он, – я ведь и так все знаю. Все лучшие русские женщины всегда влюблялись в антихриста. Об этом еще Тургенев писал. Отсюда и наши национальные беды. Американки торчат на ковбоях и продаются миллионерам, француженки торчат на мушкетерах и продаются добропорядочным буржуа, немки торчат на рыцарях и продаются тем, кто тех победит, а наши торчат на антихристе и практически не продаются. Мучаются с ним, на каторгу за ним следуют, водку ему покупают, под паровоз ради него бросаются. Пропала Россия. Правда, уже очень давно».
Князь вернулся домой. Его бабушка, старая княгиня Шульхан-Кисеева, принимала не менее старых большевиков Лазаря Евсеича и Павлазара Моисеича. Оба старца выглядели типичными меньшевиками из советских фильмов на революционную тематику. Именно такие герои экрана, похожие одновременно и на придурковатых профессоров и на алчных ростовщиков, пытались накануне исторических решений, призванных гарантированно обеспечить России светлое будущее, протаскивать всякие зловредные резолюции, вступать в сепаратные переговоры и соблазнять былинных рабочих прелестями оппортунизма. И, что самое удивительное, они каким-то мистическим образом практически всегда преуспевали на этой ниве, то есть таки протаскивали эти свои зловредные резолюции, обо всем прочем столь же нехорошем не говоря.
При появлении молодого человека старшие, несколько смутившись, прервали какой-то свой разговор, но продолжили чинную игру в карты. Павлазар Моисеич сидел на прикупе и, мучаясь ревностью, тоскливо и безошибочно предугадывал тот неоспоримый факт, что Лазарю сейчас непременно повезет.
Тщетной надежде на иной исход оставалось жить еще какие-то секунды, за которые хронический неудачник вполне успевал бесполезно задуматься над тем, почему, в самом деле, ему всегда приходится проявлять просто чудеса изощренной изобретательности и недюжинного умения всего лишь для того, чтобы показать результат хотя бы ненамного худший, нежели его счастливый соперник.
С позиций