Геринг: Генерал Коллер, – я вас уверяю, мой фюрер, – выполнит ваше требование.
Гитлер: Вот и славно. На сегодня всё.
Борман: Господа! Вы свободны.
Гитлер срочно вызвал Мюллера в рейхсканцелярию. Перед входом в фюрербункер Мюллер наблюдал двух часовых из лейбштандарта СС «Адольф Гитлер», безупречно преданных вождю и ради него готовых на всё. Мюллер всякий раз, когда он как старый друг посещал Гитлера, восхищался монументальным подъездом рейхсканцелярии, который выходил на Фоссштрассе. Он с благоговейным чувством останавливался перед желобчатыми колоннами, что были установлены перед ним, и долгое время молчал, прежде чем войти в здание. Путь Мюллера пролегал через лабиринт комнат, соединенных между собой узкими проходами и разделённых лишь тонкими стальными дверями. Он остановился у кабинета рейхсляйтера. И тут открылась дверь, появился Борман. Нахождение Мюллера в фюрербункере основательно испортило настроение Борману. Чего скрывать? То же самое в отношении этого коренастого человека с бычьей шеей, втёршегося в доверие к Гитлеру, испытывал и Мюллер. Но приказ есть приказ, и тот сопроводил Мюллера к Гитлеру. Остановившись у входа в кабинет, Борман, прежде чем Мюллер вошёл в него, ненавязчиво напомнил:
– Прерогативы партии, Генрих, неподконтрольны рейхсфюреру СС. Запомните это раз и навсегда.
– Я, рейхсляйтер, человек простой, открытый для контакта с людьми, – простодушно ответил Мюллер. – И интересы как партии, так и государства превыше всего.
Гитлер под взгляд Бормана встретил Мюллера тёплым рукопожатием и рукой указал на стул. Сам кабинет не превышал 11 метров, здесь Мюллер увидел небольшой диван против входа, стол посередине и два полукресла; в углу обнаружилась тумба со стоящим на ней радиоприёмником. Возле стены, отделяющей кабинет от приёмной, висел портрет короля Фридриха, и здесь покоился личный сейф Гитлера. Мюллер не по слухам знал, как до него уже многие годы безуспешно пытался добраться Гиммлер. Когда Борман покинул кабинет и медленным шагом побрёл по коридорам рейхсканцелярии к своему кабинету, Гитлер тихим голосом сказал Мюллеру:
– Генрих, я смотрю на партию с большой сдержанностью и недоверием, но Борман есть Борман. Тень фюрера. Как вы планируете вырваться из Берлина, Мюллер?
В вопросе Гитлера опытный ищейка Мюллер ощутил подвох.
– Мой фюрер! – заговорил Мюллер. – Русские солдаты озверело рвутся вперёд, они неуклонно подбираются всё ближе и ближе, и скоро в центре Берлина развернётся битва не на жизнь, а на смерть.
– Ты, как всегда, прав, Мюллер! – ответил Гитлер. – Но я опасаюсь не столько берлинских улиц, сколько этого подземелья. Через неделю-две всё будет кончено. Конец близок, Генрих, и он будет ужасен. Я не желаю умирать вместе с этими людьми, я хочу остаться живым, быть свободным человеком. Да, Генрих. Причина всех моих неудач кроется в моём окружении, я никогда не претендовал на