У дверей там по-прежнему стоял часовой, встрепенувшийся при виде медленно бредущего пациента. Охранник уже почти час бездумно таращился на противоположную стену, на светло-бежевой поверхности которой не было ни единого пятнышка, на котором мог остановиться взгляд. За спиной часового была точно такая же стена, от которой он сейчас оторвался, с подозрением поглядев на подходившего к нему раненого моряка. Голова, полностью обмотанная бинтами, мелко тряслась; раненый явно не сознавал сейчас, что идет не в свою палату, а в тупик, которым заканчивался короткий коридор. Часовой поправил ремень карабина, сползающий с плеча, и шагнул навстречу несчастному – чтобы развернуть его, и даже придать небольшую начальную скорость.
И развернул, и придал. Только вот не заметил – не мог заметить, что между первым его шагом от стены и тем мгновением, когда раненый морячок завернул за поворот коридора, прошло не меньше двух минут. Тех самых минут, которых хватило Наталье, чтобы «полюбоваться» на болезненно сопевшего в своей постели Ямато, а потом аккуратно свернуть и спрятать под больничной робой форменный адмиральский костюм. Потому ей пришлось сгорбиться еще сильнее – чтобы небольшой тючок не вызвал подозрения у полуночников. Впрочем, таких не нашлось ни в коридорчике, где заботливый охранник проводил ее взглядом до поворота, ни дальше, на маршруте, определенном еще днем.
Начало рабочего дня «адмирал Ямато» встретил на парадной лестнице штаба. Отсюда открывался великолепный вид – на разгром, что учинил флагманский корабль. Трудолюбивые японские моряки и техники облепили то, что осталось и от флагмана, и от десятков более мелких судов, которые он частью потопил, а частью временно вывел из строя.
– Ну вот, – вполне мирно улыбнулась в душе Наталья, – будем считать, что мы в расчете. Осталось только получить с вас, ребята, контрибуцию… Или репарацию – неважно. Главное, чтобы хватило денег на новый остров.
Вот с таким безмолвным вопросом она и остановила взгляд на часовом, который замешкался, открывая дверь перед раненым адмиралом. Морячок чуть не выпустил из руки древнюю бронзовую ручку, когда этот требовательный взгляд остановился на его лице. В следующий момент японец свершил невозможное – он одновременно придерживал тяжелую створку, придав вроде бы идеально выпрямленной спине намек глубочайшего поклона и одновременно отдавал честь израненному герою. А ведь был еще карабин, от ложа которого он – согласно Устава –