Мы со Степанидой сидели ни живые ни мёртвые – вдруг лосиха учует. Но она не учуяла. Только втянула воздух большими ноздрями, отчего-то вздохнула, облизала своего телка и стала его подталкивать в глубину оврага.
Мы тихо вышли из укрытия и на носочках пошли дальше. Глаза у Степаниды даже искрили. Она была возбуждена. Что-то мне показывала жестами. А мне хотелось петь, кричать от счастья, от причастности к виденному. Сама природа шла к нам навстречу, открывая свои тайны.
– Вот видишь, Олька, ведь какая разница, кто ты ай человек, или животина – у всех есть мамы, и они всегда берегут и любят своих детёнышей. И нет врага сильнее, чем мать, защищающая своё чадо. В пример, волчицу даже матёрые боятся, если она с детёнышами и защищает их. Вот так и моя мама билась в неравной битве со своим отцом, сплетнями и предрассудками, что ребёнок, рождённый от любви, не может быть неугодным, незаконным и поганью… Ну поспешай, скоро придём на место, на затон, потом расскажу… Вот смотри, какая муравьиная дорожка, бегут мураши по своим делам и никто им не указ. Значит, погода будет хорошая и дорога удачная – такая примета. Учись, детка, тебе Господь чуткую душу дал…
Часть 4
Мы шли по дороге, которая бежала змейкой вдоль оврага. С одной стороны нависали над ней орешники с кружевными листочками и раскидистые липы, с другой – под уклон оврага росло нескончаемое количество боярышника, шиповника и луговых трав. Запах стоял густой, тягучий, голова кружилась от влажного воздуха оврага, волнения виденного и желания скорее прийти на волжский берег.
Я была совсем ещё маленькой девочкой, и одобрительные слова Степаниды волновали и тревожили меня. Что мне предстояло узнать и понять, и сохранить в моей памяти, я не знала, но знала одно – так надо. И что у каждого своё предназначение. В чём моё предназначение, ещё неизвестно, но предназначение Степаниды просто, как сама жизнь – помогать людям. Сколько и чего ей пришлось пережить, только ей известно, и она решила мне всё рассказать, и это меня тревожило.
Вдруг дорожка выбежала из леса, и передо мной во всей своей красе засверкала водной гладью матушка и кормилица Волга. Здесь она достигала большой ширины, противоположный берег был едва виден. На высоком песчаном берегу выстроились в ряд корявые и большущие вековые сосны. Стволы были голые и причудливо извиты от волжских ветров