– Бери, бери… Не могу же я приделать к ней крылья! – возмущается дядя Закариа.
– Мозги себе приделай, – вступает в разговор проснувшийся Нико. – Зачем вчера не заехал последним? Не будил бы тогда людей понапрасну.
– Зачем, зачем! – надрывается дядя Закариа, опаздывающий на работу. – Затем, зачем ты вчера домой приехал в два часа ночи!
– А это уж не твое дело, когда я домой возвращаюсь, – всерьез обижается Нико и исчезает в своем окошке, не оставив дяде Закариа никакой надежды. Зато разбуженные соседи один за другим вступают в беседу, пока, наконец, не просыпается весь дом.
Так вот, двор у нас маленький и тихий. В него выходят окна двух- и трехэтажных домов. Каждый этаж окружен галереей, имеющей свою лестницу. Деревянные ступеньки скрипят, железные – гремят под каблуками и раскаляются на солнце. У каждой лестницы свой голос, я их все научился различать, потому что часто так просто сижу и смотрю во двор.
Вообще-то я живу на первом этаже и мог бы удрать через окно. Но я послушный, это признает даже бабушка, поэтому я сижу дома, хотя мне очень хочется поиграть с детьми нашей соседки Мананы Ясоновны. Двое малышей вот уже целый час возятся в куче цемента, оставшегося после ремонта, а Натэле, конечно, скучно. Она уныло бродит между веревками с сушащимся бельем и ковыряет в носу. Натэле уже девять лет, она всего на три года меня младше, и делать ей во дворе совершенно нечего.
– А ты чего сегодня не пилишь на своей скрипке? – спрашивает она, когда наконец меня замечает.
Конечно, на самом-то деле она меня давно заметила, но только почему-то не хотела подать вида.
– He хочу, – отвечаю я равнодушно, как будто когда-нибудь этого хотел.
Натэла оставляет в покое нос и начинает катать ногой какой-то камешек.
– А мы с папой были в горах. Я на лошади теперь умею ездить, – сообщает она как бы невзначай.
Я смотрю на ее длинные загорелые ноги и стараюсь придать своему лицу равнодушное выражение.
– А я вот на скрипке… – мямлю я неубедительно.
Но врать Натэле мне не хочется, и поэтому я уныло прибавляю:
– …никак не могу научиться…
Натэла смотрит на меня с таким искренним сочувствием, что мне сразу же хочется чем-нибудь загладить впечатление.
– А у меня есть что-то интересное, – загадочно говорю я.
– Что?
– Полезай ко мне в гости, покажу.
Натэла немножко колеблется.
– А как? – спрашивает она после короткого молчания.
– Что как?
– Ну, как я к тебе влезу?
Ох уж эти девчонки! Вечно ломаются.
– Возьми вон ящик, притащи сюда, встань на него, а я тебе помогу.
Натэла встает на ящик и довольно ловко забирается в комнату, почти без моей помощи.
– Ну, – говорит она, усаживаясь на диван, – чего у тебя? Ерунда, наверное, какая-нибудь.
Я