– Нет, спасибо. Я предпочитаю кофе.
О, кофе я варить умею! Кофе – моя вторая слабость. (Первую вы помните.) А еще – кофе с корицей. Кофе с шоколадом. Кофе с ванилью.
Я бросаю в наши чашки по щепотке ванилина. Теперь мы не заснем до утра.
…Мы и так не заснем до утра. Боже мой, до чего же я, кажется, жутко влюбилась!
– Ты останешься? – спросила я.
– Я? А? Да… – он поперхнулся.– А твоя бабушка?
– Что бабушка? Ты хочешь попросить у нее благословения?
Он замялся.
– Да я… Просто… И потом…
– Ты что, не хочешь? Ну, насиловать не стану.
Он покраснел.
– Нет, я… Ты… Ты только погаси свет, ладно?
И потом в темноте долго возился со своей одеждой и стукался о рояль, и, уже подходя, хотел что-то сказать, но я не дала: я прижалась к нему – вся, он задрожал, задохнулся, и я скользнула вниз… и все исчезло.
К утру он заснул, а я лежала и слушала, как мелодично падают капли из плохо закрытого крана на кухне (кап, кап-кап-кап… – песней Сольвейг, ушедшим мартовским февралем) и как за стеной ворочается бабушка. Наверное, она вспоминала своего жениха, офицера, погибшего в 1916 году на германском фронте, фамилию которого она много лет боялась произносить. А может быть, вчерашний скандал в булочной из-за недоданного кассиршей пятака.
А утром Аркадий стоял посреди комнаты в теплых кальсонах, смешно пытаясь натянуть брюки и увернуться от моего взгляда, когда увидел, что я не сплю, и все мямлил:
– Я не думал, что ты… Что вчера так… Боялся… Что смешно… Будешь смеяться…
– «Кальсоны и любовь», трагедия в пяти действиях, – торжественно произнесла я.
Он покраснел до слез и засмеялся вместе со мной.
***
А кто его тогда не дома ждал, я вскоре узнала. На дне рождения у его приятеля – не то Гоши, не то Кеши – в общем, без пяти минут доктора наук. Сперва все было хорошо: мы придумали подарок – термобигуди (а он лысый, этот Гоша, как коленка, хотя и молодой: это от ума, наверное), Аркадий стишок написал на открытке: «Тебе мы дарим бигуди, Не злоупотребляй, гляди!», купили гвоздики какого-то сизого цвета, и Аркадий все смеялся над моими клетчатыми брюками и котелком и обещал подарить мне тросточку. Всю дорогу мы хохотали, а в подъезде у Гоши (или Кеши) стали целоваться, как сумасшедшие.
Там в гостиной была шикарная качалка, я забралась в нее с ногами и кто-то из перспективных ученых принес мне коньяк и кофе прямо в кресло и спросил, что я думаю о синтезе не помню чего. Я сказала: ничего не думаю, меня из школы выгнали – за неспособность.
Потом я нашла рояль – это был рояль!.. нет, это был Рояль! – Беккер, весь в белом чехле и завален сверху кипами чего-то Sientific. Правда, он оказался слегка расстроенным, но я сыграла «Котенок на клавишах», а потом «Беттину». Аркадий сидел у моего левого