В своем отчаянье усталом
Давно забытые стихи
Бездомно бродят по кварталам.
Стучатся в двери наугад,
Скрипят по лестницам чердачным,
Где много лет тому назад
Сложил их кто-то неудачно.
И, может быть, в неясном сне
Изольдой, снящейся Тристану,
Придут, приблудные, ко мне —
И вдруг талантливыми станут.
Февраль был похож на март
Февраль был похож на март, он стекал каплями с сосулек и ударялся в жестяной подоконник григовской «Песней Сольвейг», и только однажды вдруг ударил мороз и утром, выйдя в переулок, я увидела белую чистую страницу снега, пересеченную одинокой ниточкой кошачьих следов, и черного кота, который шел мне навстречу по тротуару, встряхивая заснеженными лапами.
Тогда-то мы с ним и познакомились, возле филармонии. Не с котом, с Аркадием. Прямо как в кино все получилось. У меня был лишний билет, потому что Верочка заболела, и я стояла у входа. Как назло, меломанов, вероятно, отпугнула погода, да и в кассе было полно билетов. Он проходил мимо и, конечно, вовсе даже не собирался на этот концерт, а просто шел себе с работы, с дипломатом. А я смотрю: ну, мужик такой, такой мужик – в дымчатых очках! – и говорю: а вам не нужен лишний билет, могу отдать, если в хорошие руки. И возьму недорого.
Он остановился, посмотрел на меня, оглядел всю – с кисточки башлыка до унтов – и спрашивает: а чего ты такая смешная? А я говорю: я не просто смешная, я еще и рыжая, только этого сейчас не видно, вот если пойдете со мной – увидите. Решайтесь, говорю, а то скоро начало, цены подскочат. Он спрашивает: что за концерт? Фортепианный, отвечаю. Ну и пошли.
Снял он с меня в гардеробе мои шанхайские барсы («лиса пожилая»), опять оглядел и говорит: ой, ну все-таки до чего же ты смешная. Еще и рыжая.
А я предупреждала!
Он спрашивает: у тебя что, подруга заболела? Я говорю: нет, это я так женихов ловлю, специально лишний билет купила. И много, спрашивает, поймала? Да полно, у меня кольца обручальные на обеих руках и даже одно на ноге, только я сейчас не надела, а то еще ограбят на обратном пути.
Чтоб не ограбили, он меня потом проводил – до самой парадной. Я спрашиваю: а вас дома не ждут? Хоть позвонили бы. Ждут, говорит, но не дома. Пускай ждут.
А когда мы уже почти пришли, он меня поцеловал. Вот спасибо нашему дворнику: никогда лед не скалывает вовремя. Я точно бы растянулась, если бы он меня не поймал. (Не дворник, конечно, а Аркадий.) Поймал, прижал – вроде как случайно, – и… потом прошло еще много-много секунд – и он меня поцеловал. В общем, как в кино, я ж говорю.
Потом он посмотрел на меня, словно я с луны свалилась, и спрашивает: послушай, Рыжик, а зовут-то тебя как? Я говорю: Ася. Как у Тургенева? Нет, у Тургенева Анна Николаевна, а я Александра Николаевна. А его звали Аркадий….