Андрейко мысленно вздыхал (на этот вопрос ему регулярно приходилось давать ответ лет с пятнадцати как минимум), и говорил:
– Бог всемилостив и благ, и всякое благо исходит от Него. А что до нашей жизни – жизни, действительно, очень непростой – то было бы удивительно, если б мы, оставив Бога, жили хорошо…
Васильеву этот ответ казался интересным, но не исчерпывающим. Он задавал новые вопросы, столь же типичные, что и вопрос номер один, и снова получал ответы. Затем он начал читать те немногочисленные книги (в основном – изданные на дрянной желтой бумаге брошюры, на большее средств у тогдашних православных издателей не было), которые продавались в иконной лавке. Через полгода размышлений и сомнений он пережил то осознание себя православным человеком и приобщение к церковной жизни, которое ныне принято именовать воцерковлением. С этого времени он стал постоянно посещать богослужения, держать посты и более-менее регулярно читать утренние и вечерние молитвы дома. А с декабря 1993 года он (разумеется, добровольно) стал по выходным выполнять и некоторые послушания при Свято-Воскресенском храме.
Еще через год с небольшим, на Святках 1994/1995 годов, он был рукоположен во священника. А еще через полгода его жена подала на развод; сразу же после того, как суд вынес соответствующее постановление, она уехала к родителям в Киев, прихватив с собой обоих сыновей. Семейная жизнь надломилась – как оказалось, без надежды на исцеление – в первые же месяцы активного воцерковления Васильева. Его супруга готова была спокойно, не без некоторой даже житейской мудрости, воспринимать и нечастые пьянки, и даже эпизодические измены, ничего не имела против запойного чтения книжек про экстрасенсов – но вот ежедневные утренние и вечерние молитвы, да еще и в сочетании с постами, вызывали у нее неподдельный ужас. «Совсем рехнулся!» – поставила она диагноз своему супругу, и ничто не могло ее заставить изменить своего мнения. Муж, ранее бывший «нормальным человеком», стал в ее глазах даже не просто «ударившимся в религию», а «сумасшедшим». Что же до самого Василия Васильевича, то он тоже действовал достаточно прямолинейно (что свойственно почти всем неофитам) – требовал от супруги посещения богослужений, неукоснительного соблюдения постовых норм в домашнем питании и т. п. Последнее было существенной проблемой: жили они тогда совсем небогато, выбор еды был небольшой, и в этих условиях пост подчас балансировал на грани голодовки.
Когда Васильев был рукоположен, жена окончательно утвердилась в своем выводе:
– Мой совсем с катушек слетел!.. – охотно, но при этом и с очевидной горечью, жаловалась она подругам.
После хиротонии, когда и молитв, и постов, и требований к ней, как теперь уже «матушке», стало больше,