– Суперские – слишком сильно сказано.
– Значит, теперь возьмешься за перо.
Мэйкон промолчал.
– Когда предполагаешь сдать рукопись?
– Не знаю, – сказал Мэйкон.
– Ну, по прикидкам, скоро?
– Я не знаю.
Повисла пауза.
– Я тебя разбудил, что ли? – сказал Джулиан.
– Да.
– Мэйкон Лири в постели. – Джулиан произнес это как некий заголовок. Моложе Мэйкона, он был беззаботен, весел и легкомыслен. И ему, похоже, нравилось выставлять подчиненного этаким недотепой. – Ладно, к концу месяца сделаешь?
– Нет.
– Почему?
– Материал не систематизирован.
– Чего там систематизировать? Подправил старый вариант – и все дела.
– Работы гораздо больше, – сказал Мэйкон.
– Слушай, старина. Сегодня у нас… – голос стал глуше – видимо, Джулиан отвернулся от трубки и взглянул на календарь своих выпендрежных золотых часов с перфорированным кожаным ремешком, – третье августа. Я хочу, чтобы в октябре книга была на прилавках. Стало быть, рукопись нужна к тридцать первому августа.
– Я не смогу, – сказал Мэйкон.
Удивительно, что ему вообще хватало сил продолжать этот разговор.
– До тридцать первого целых четыре недели.
– Мало.
– Мало, – повторил Джулиан. – Ладно. Значит, так – середина сентября. До черта всего пойдет кувырком, но я дам тебе срок до середины сентября. Годится?
– Не знаю, – сказал Мэйкон.
Собственный тусклый голос его удивил. Он как будто наблюдал за собой со стороны. Видимо, Джулиан что-то почувствовал.
– Старина, с тобой все нормально? – помолчав, спросил он.
– Все прекрасно.
– Я понимаю, дружище, тебе здорово досталось…
– У меня все хорошо! Просто замечательно! Что не так? Мне нужно время, чтобы систематизировать материал, только и всего. К пятнадцатому сентября я представлю рукопись. Возможно, раньше. Вполне возможно. Может быть, в конце августа. Все?
Мэйкон повесил трубку.
Но в кабинете, тесном и сумрачном, шибало злым чернильным духом умственного тупика. Работа казалась неподъемной, как будто хаос все-таки восторжествовал. Мэйкон развернулся и вышел вон.
Пусть не заладилась систематизация путеводителя, но вот систематизация дома – совсем иной коленкор. Эта работа приносила некое утешение, и даже больше того – создавала впечатление, что удалось отогнать опасность. С неделю Мэйкон слонялся по дому, внедряя новые системы. Он радикально перевесил кухонные шкафы и вышвырнул покрытые жирной пылью бутылки с неведомым осадком, к которым Сара не прикасалась годами. К пылесосу присобачил стофутовый удлинитель от газонокосилки. Прополкой, стрижкой и безжалостной обрезкой преобразил двор. Прежде за садом следила Сара, и кое-что в этой работе стало откровением. Одни сорняки, едва их коснешься, взрывались семенами, впечатляя отчаянным сопротивлением, а другие безропотно расставались с вершками, тем самым сохраняя корешки.