– Ты же верующий, Семён, а сквернословишь!
– Сегодня день такой… Я-то верующий, но я не фанатик… Принимающий веру не по вере – тот фанатик, а истинно верующий – он противоречив и склонен к ошибкам. А ведь и покаяться вовремя – какая это сла-адость! – зажмуривался он. – Вы того даже понять не можете! Я после соборования и сам могу грехи отпускать, а не делаю этого, рано ещё. Как только мне шепнут оттуда, – он показывал чёрным, кривым пальцем в потолок, лицо светлело, – так и сподоблюсь! Прости, Господи!
Мне становилось страшно от его убеждённого тона, и я замирал, сидя в соседней комнате, пугался, не представляя, что там, наверху, что-то ещё может быть, кроме атмосферы, облаков и космоса.
– Не слушайте вы его, – поправляла дымчатую пуховую шаль Катя, жена Семёна, женщина миловидная, по-своему красивая. Мне было невдомёк, чем ей пришёлся по душе такой страхолюдина. – Он же блаженный, разве не видно! – извинялась она.
– Блаженны нищие духом! Ибо они наследуют царствие небесное! Это значит, что я свою гордыню должен выкорчевать во благо другим людям. Да всё едино, ничё ты не поймёшь, голова бабья! Айда, матушка моя, разговляться, семь недель света белого не видел!
Запах ещё долго оставался в доме – снега, прелой шерсти, овчины, дымного костра. И лёгкого перегара. Все они уживались, не противоречили друг другу и настроения не портили.
Между прочим, возможно, именно сочетание веры и такой вот… профессии было причиной снисходительного к нему отношения со стороны строгих надзирающих органов – что с него взять, блаженного.
С помощью его закромов и была у меня надежда создать вожделенный РПЖ. Как-то сразу подумалось, что нужного качества ствол я у деда точно не найду. Он должен быть достаточно длинным, от этого зависела дальность и точность стрельбы, и гладким, конечно. И не нарезным. В этом я уже тоже начал разбираться.
Я поговорил с Семёном, не раскрывая план и проект. Сказал, что труба нужна для телевизионной антенны на крышу – мол, та, что есть, она низковатая, слабый приём сигнала. Он всё обещал, сулил, тянул, несколько раз уточнял сечение, толщину стенки, но не спешил, не спросив даже, почему с этой просьбой пришёл я, а не отец.
Я купил тяжеленный вузовский учебник, обложился справочниками, нашёл качественную пластичную резину, перепроверил много раз расчёты. Всё складывалось нормально, задерживала только труба. Время от времени я забредал на двор Семёна, да всё неудачно – то его не было, то он был занят, то случалась ещё какая-то несуразица.
Дело шло к осени. Скоро с каникул должны были вернуться мои друзья и враги – и было бы здорово встретить Коляна во всеоружии, запулив ему прямо в лоб очередь из желудей. Я представлял, как он падает на колени, крутится юлой в пыли, а я смеюсь… Потом мы, конечно, замиряемся.
От предвкушения меня даже знобило.
Как-то в середине августа я вновь появился во дворе Семёна. Было тихо. Набравшись храбрости, поднялся осторожно на крылечко