– Есть. «Отче наш».
– Я знаю эту молитву. Она мне не помогла, – разочарованно прошипел Данила.
– Мало знать – верить надо. Всё дело в вере, а не в словах, – теперь вполголоса проговорил и отец Иоанн. Он сказал это не только юному неофиту4, но и себе.
Дед, сбросив с себя одеяло, будто намеревался спрыгнуть на пол, язвительно заговорил в полный голос:
– Что, мало людям головы морочили? Подрубила вас под корень советская власть, а вы снова головы подняли. Снова власти над умами захотели? Теперь за детей принялись? И есть у вас совесть? Куда вы детей толкаете?
– Это не ваше дело, дедуся, – так же громко сказал Данила. – Это моё личное дело.
– Ложись, калека, – твёрдо произнёс дед. – Ты уже начитался молитв.
– Какое вы имеете право оскорблять меня? – взвизгнул от обиды парень.
– Ложись, говорю, – приказал старик. – Врачу завтра расскажу, что ты ночами ходишь. По глупости без ног останешься. Жизнь свою загубишь.
– Это моя жизнь, а не ваша, дедуля.
И снова приказ:
– Ложись.
– Ложись, Данила, – мягко повторил отец Иоанн.
Парень заковылял к двери. Плюхнулся на кровать, заставив её жалобно вскрикнуть. Уже с кровати донёсся взволнованный голос:
– А что вы, дедусенька, советскую власть защищаете? Хорошо было в совке жить?
– Что ты знаешь, мальчик, о советской власти? Только жить начинаешь. Мне советская власть много дала, – дед говорил в полный голос, не обращая внимания на «отбой» в хирургическом отделении. – Всем обеспечила. Весь народ ни в чём не нуждался, пока не завелась в стаде поганая овца.
– Ага, кого обеспечивала, а кого работать на себя заставляла твоя советская власть, – неожиданно вступил в разговор толстяк. – Моя мать всю жизнь вагонетки с унитазами возила на заводе. Говорит, в нитку вытягивалась. И что ей за это советская власть давала? Скажешь, премии? Нет. Грамоты. Бумажки, которыми только подтереться. И какую ей пенсию дала советская власть? Такую, что меньше, чем у начальства заводского. Вот оно жировало при советской власти. Его советская власть всем обеспечила. Ты, наверно, дед, из тех же кровососов?
– Вы говорите, да не заговаривайтесь, – отчеканил дед. Отец Иоанн очень удивился поставленному голосу старика. – Рабочий человек всегда получал больше начальства. Так было при Сталине и после него. Заработал – получи за труд! Это уж потом, в конце семидесятых, когда скурвились многие коммунисты, на Запад заглядываться стали… Гребли под себя. Воровали. Закона не признавали. Попробовали бы они так при Сталине – в тюрьме бы всё наворованное отработали. Я, мальчик, поработал в своей жизни. Хлебнул лиха. Я ещё довоенный. Мне уже под восемьдесят. Страну восстанавливал после войны наравне со взрослыми. Это вам не языком трепать. Вам так не работать, как нам пришлось. Всё б вы молились, лоб били. Работать никто не хочет. Откуда ж богатство в стране возьмётся?
– Между