Какой наряд, читалось на лицах музыкантов, что он там мелет, уже поздно, но не спорили.
– Да и согласовать всё это нужно с командованием… командиром полка… А это не просто… – не находя более достойных причин, продолжал мямлить подполковник. – А нельзя ли кого-нибудь другого пригласить, постарше чтоб, посолиднее, а?
Переводчик с готовностью перевёл, особо акцентируя главную мысль подполковника на постарше и посолиднее… Выслушал ответ. Все с нетерпением, затаив дыхание ждали, а вдруг возьмет, да и передумает, сменит приглашение, женщина же. Спины музыкантов вновь выпрямились.
– Нет, нельзя… Да и переводчика там не будет, – ответила Гейл.
А-а-ах, какой убойный ответ! В «десятку» просто. Тут и капитан скис – и руки, и голову опустил, словно говоря: вот так всегда, как что-нибудь интересное, так без него. Жаль!.. Да и другие присутствующие достойно оценили свои нулевые языковые шансы – никаких.
– Смирнов, ваш товарищ, очень, я думаю, достойно будет представлять военный оркестр и всю страну, – добивала лейтенант Гейл. Добила, можно сказать.
Хотя именно с последним доводом, не все были согласны, далеко не все… Были в оркестре – все знали – и более проверенные в разных житейских обстоятельствах музыканты. Ну, там, закадрить кого на спор; не закусывая, тоже на спор, изрядно выпить, но домой доползти; от двух-трех «крутых» пацанов отмахаться; по мотивам выступлений Жириновского речь где не попадя толкнуть; чечётку какую, хоть на столе сбацать, не говоря уж об игре на своём инструменте… Но, как видно, альтернативы в данной ситуации не было, дублер – не космос – не планировался, саморекламы не требовалось. Но неожиданно сработал армейский неписаный закон: «сам погибай, но товарища выручай», а может и мужская солидарность проявилась: уступи дорогу товарищу…
Уж если не они, так пусть хоть он – молодой этот… Сал-лага! Отличится, выступит!!
Гейл, между тем, не обращая внимания на разочарованные переглядывания музыкантов оркестра, достала из своего «бэга» маленькую дамскую сумочку, извлекла из нее книжку-открытку, авторучку и что-то быстро-быстро написала. Сложив открытку, встала и подошла к рядовому Смирнову:
– Итс май инвитейшн фор юр, солджез Смирнов. Плиз.
– Тенкс!
– Я за вами заеду в восемнадцать часов тридцать минут. Хорошо? – это она произнесла конечно же на своём английском, категорически непонятном для всего оркестра. Музыканты только глазами следили за их разговором, как незанятые теннисисты за прыгающим пластмассовым шариком в чужой игре. Как отодвинутые…
– Ай доунт ноу… – мялся Смирнов. – Мэй би!.. – Я не знаю… Наверное.
Капитан-переводчик, потеряв профессиональный интерес, механически переводил их разговор.
– … она за ним заедет в 18.30, сказала.
– Гуд бай, мэйджор! Бай, джелемен! – прощалась уже со всеми музыкантами Гейл.
Музыканты оркестра – провожая, грустно поднялись.
– Одну минуту, Гейл, – остановил подполковник. – «Встречный», –