– Ну, что вы, госпожа Гейл, у нас все такие, – смутился дирижёр. – Давайте другую вашу музыку.
– Оу, я! Оф корс! Шюе!
Какое там шюе, девочка, йес, конечно, йес!
За следующие час с небольшим, музыканты прослушали десятка два других военных маршей. Устали даже. Это была музыка разных родов американских войск, разных соединений и даже подразделений.
Музыка действительно был разной. Созданная на другой мелодической основе, с другим темпо-ритмом, с другим строем, с другим набором инструментов, на другой патетической основе. Но развевающийся армейский флаг, идущие полки или военная техника чувствовались везде, пусть даже и под своеобразные звуки шотландской волынки. Гейл чудесным образом раскраснелась от волнения вызванного прослушиванием боевой национальной музыки, и от своих комментариев. Почти у всех маршей музыка была действительно более лиричная. С элементами распевности, часто близкой к классике, с намеками на танцевальный восторг, шутовской диксилендности, но непременно в маршевой ритмической базе, на те же четыре четверти. А где четыре, там и две, где две, вот тебе и победный танец.
Правда, уже через двадцать минут все их марши в головах музыкантов перепутались, стали совсем неузнаваемыми, плохо отличимыми друг от друга, как лица китайцев или негров. Это и понятно, много масла или сахару человеку всегда только во вред, пусть даже и военному. С музыкой так же, если она, к тому же, и не очень понятна ещё. А может, это и затасканный музыкальный центр не те децибелы выстреливал, может быть. Но устали все.
– Ну вот, – заметила Гейл, – это была часть наших лучших военных маршей. Вам понравилось?
Лица музыкантов расцвели в сильном восторге…
– Ооо!
– Конечно, Гейл!
– Да, Гейл, спасибо!
– Ничего маршочки!..
– Особенно мне понравился этот, как его… двести там какого-то полка… Где охотничий рог еще трубит. Хорошо вписано. Валторна так не сделает… Классно получилось! Так и вижу горы: Кордильеры, Тянь-Шань, Монблан…
– Это «Марш высокогорных егерских стрелков»
– Ага, он!
– Гейл, а можно вопрос… а это точно, что вы сегодня вечером заняты? Не шутите?
– Тимофеев, – гневно дёрнулся старшина, – и вы туда же, со своим этим вечером!.. – и только для «своих» гораздо тише прошипел. – Ну, кобели! – с любопытством всё же повернулся к Гейл.
Умолкли и остальные…
– А что я? – косясь на гостью, с улыбкой, чтоб не поняла, огрызнулся Тимофеев. – Я же просто спросить… – и только для старшины обиделся, надул губы. – И не кобель я, а прапорщик, товарищ старшина, музыкант. Такой же, как вы. Зачем сразу обзываться!
– Нет,