– Скорее всего, – опять нахмурилась она, – слухи эти приплыли вместе со мной из Александрии. А кто-то здесь их искусно подогревает.
Цезарь словно угадал, почему ее лицо на минутку омрачилось; воскликнул с жаром, будто рядом с молодой египтянкой стоял не муж на шестом десятке годов, умудренный опытом и битвами, а пылкий юноша.
– У меня еще один подарок – возвестил он, – поворачиваясь от золотой богини к живой – из плоти и крови, – я хочу жениться на тебе; признать своим нашего сына. Который, я надеюсь, будет править одной страной, в которую объединятся великий Рим и не менее великая Александрия.
– Не боишься? – прищурилась Клеопатра не столько от режущего глаз сияния новенькой статуи, сколько от иронии, которой она заполнилась, и – совсем немного – от смутной тревоги, – не боишься, что граждане Рима назовут тебя предателем их интересов, а еще… правителем с самыми большими рогами на свете. Знаешь, какие истории про меня ходят в городе?
– Знаю, – расхохотался Цезарь, – одну похожую я когда-то в Книге прочел:
Разъяренная женщина врывается к гинекологу и с порога «наезжает»:
– Доктор, зачем вы в справке написали: «Здоровая»?!
– А что я, по-вашему, должен был написать? – возмущается доктор.
– Ну,… например: «маленькая» или «как у всех»…
Клеопатра не все поняла в этом анекдоте, но главное уловила. Потому и сама сейчас превратилась в девчонку, заполнившуюся (притворно, конечно) гневом и возмущением. Маленькими, но крепкими кулачками она погнала хохочущего Цезаря из храма – навстречу действительно возмущенным взглядам римской общественности.
Такие подарки для любимой женщины вечно загруженный делами римлянин не забывал преподносить практически каждый день. А ночи безраздельно принадлежали им. Грааль Цезарь теперь оставлял в покоях Клеопатры, охраняемых его личной гвардией…
Старший из них и принес ужасную весть о кончине Цезаря. Египтянка, принявшая сурового воина на ложе, в практически прозрачном одеянии (надо же соответствовать слухам!), застыла лицом, не слыша, как теплый воздух, напоенный благовониями, заполняют страшные слова. Имена, которые прежде в этом доме произносились очень часто, и всегда с теплым чувством, теперь били по голове огромными безжалостными кувалдами.
– Брут, Кассий, – прошептала она, когда центурион уже вышел, – пусть на ваши головы падет проклятье всех богов… Одно уже пало, негодяи.
Стражник, затворивший за собой двери, поразился бы, увидев, с какой быстротой исчезло с лица египетской царицы выражение безмерной горечи и отчаяния. Клеопатра –