Так, с застывшей на губах гримасой, он и вскочил на ноги, когда в любезно откинутый в очередной раз полог проема гибкой тенью скользнула младшая дочь Ваксувадавра. Всем была хороша девушка, которой вряд ли было больше четырнадцати лет – и гибким станом, и стройной фигуркой, в которой жадные глаза громовержца не смогли отыскать ни единого, самого мельчайшего изъяна, и, наконец, чуть смуглым, но вполне греческих очертаний лицом изумительной красоты, с которого на него озорно взирали глаза его богини, Геры.
Зевс зарычал (про себя) и едва сдержался, чтобы не броситься вперед, не подхватить девушку на руки и унести ее туда, где никто не помешает им заново познавать друг друга. Деликатное покашливание бактрийца он бы отринул мановением пальца, но… Глаза Роксаны стали чуть строже; они словно напоминали ему, тысячелетнему спутнику, о данном прилюдно обещании. И громовержец сдержал порыв, повернулся к будущему тестю, и вполне спокойным голосом, в котором только Гера могла (и смогла) распознать и нетерпенье, и всесжигающую страсть полного сил мужчины, и любовь отчаявшегося от долгой разлуки возлюбленного… Спокойным до жути голосом он повелел своему новому подданному готовить дочь к свадьбе – этим же вечером…
…Тридцатитрехлетний Александр тяжело дышал, откинувшись на мягкие подушки ложа. За открытым окном шумел Вавилон. Великий город был равнодушен ко всему – даже к тому, что величайший из воителей всех прошедших цивилизаций умирал, так и не покорив вторую половину мира. А сам Македонец улыбался, хотя понимал – этой ночи ему не пережить. Слабым утешением могли служить строки из любимой Книги:
Очень важно иметь рядом с собой человека, который всегда обнимет и скажет: «Ну, вот и все, приехали, это конец…».
Такой человек у Александра был. Роксана, его царственная Гера…
Прошедшие четыре года он не променял бы на тысячи, что провел на Олимпе Зевс-громовержец. Эти годы были полны звона мечей и победного рева боевых труб, новыми землями, которыми прирастала его империя, а главное – любовью Роксаны-Геры, которая всегда была рядом. Но только не сегодня – не в день, когда Александр, точнее Зевс, был готов отойти в иной мир, чтобы возродиться… кем?
– Неважно, – думал Александр головой, тяжелой от лихорадки и яда белой чемерицы, – главное, чтобы в той, будущей жизни я опять нашел свою Геру! На этот раз она переживет меня; надолго ли? Смогут ли надежные соратники оградить ее от ненависти и злой ревности других жен – дочери Дария Статиры и от Парисат – наследницы Артаксеркса, последнего персидского царя? Или воины, что прошли со мной полсвета, радуясь победам и хороня товарищей, вцепятся теперь друг другу в глотки, и начнут делить мою империю, как только Александра Великого не станет!.. Нет! – правильно я сделал, что отослал Роксану к матери, Олимпиаде. Царица Македонии еще полна сил; она сможет и оградить от бед сына, рождения которого мне не суждено дождаться, и воспитать его так,