Кто-то сошёл с седла, по сухой траве прошелестели быстрые шаги, его подхватили под руки, приподняли. Голова внезапно закружилась. Твердята прислушался к своему телу – не ранен ли? Вроде больно спине в том месте, где игнашкин камень его догнал. И хорошо, что больно! Вроде бы рубаха присохла – значит, кровушка текла, а он и не почуял. Он слышал голоса, странный, тихий разговор:
– Посмотри-ка, он ранен…
– Да в ноге стрела! И как ловко попала, выше сапога…
– А голова?
– Голова почти цела. Только шапку потерял и лоб зашиб…
– Смотри-тка! И тут кровища!
– То не его. То он кого-то запорол!
– Эй, Василий! А это что за зверь кусачий-бодучий?
– То его конь. Ишь, шкура-то, словно Ярилин лик, блещет…
– Так и конь-то ранен… Гляди-тка, по бочине чиркнуло стрелой! Разве снять с него кольчугу?
– Святые угодники вновь явили нам свою милость! – проблеял знакомый голосишко. Внятно запахло свежим перегаром. Твердята сомкнул и разомкнул веки. Двигать головой опасался, но этого и не потребовалось. Ощипанная бороденка Миронега сама собой возникла над ним. Соловело таращились светлые глаза.
– Ах, нашел я тебя, Демьян Фомич! А и не чаял, только молился о воздаянии новой услады! И вот он, ты! И почти целый! Ах…
Бедовая головушка Миронега исчезла, и знакомый, где-то слышанный совсем недавно голос сказал твёрдо, повелительно:
– Да не Твердята ли это? Нешто Демьян?
– Он! – прохрипел Твердята.
– Он! – повторил где-то неподалёку голосишко Миронега. – Вот, привёл я тебя, князюшка, прямо в тёплое местечко, в объятия доброго дружка!
– А не ты ли по-на суку сидел, рыдая? Не у тебя ли волки мерина подъели? – поинтересовался ехидный шёпоток.
– Оставь в покое святого человека, Ипатий! – возразил шёпотку рыкающий бас. – Если б старинушка Апполинарий нам в лесу не встретился, если б полночи мы со древа его не снимали, то сами б под половецкие стрелы так из лесу и выскочили бы!
Боль захлестнула Твердяту внезапно, словно сразу воспалились все раны, словно неведомый губитель нарочно посыпал их солью. Твердята застонал.
– Что с тобой? – князь Владимир Всеволодович приблизил к нему встревоженное лицо. – Нешто раньше не чувствовал, что ранен?
– Это всё зелье… Это Тат… – пробормотал Твердята, проваливаясь в забытье.
Демьян очнулся в потёмках. Он долго лежал без движения, прислушиваясь к своему телу и к оглушительной тишине. Наконец он смог извлечь из дальней дали странный заунывный звук, будто дудочка Тат играла где-то неподалеку.
– Тат! – тихо позвал Твердята.
– Сбежала твоя рабыня, купец, – ответил из темноты знакомый голос. – А я – твой верный пес – остался при тебе.
– Каменюка?
– А то кто ж!
Огонёк лучинки разорвал темноту, и Твердята увидел широкое,