– Не стоит и под крепостной стеной огороды городить! – буркнул Дорофей. – Разбиваем шатры, Демьян Фомич!
– Где Тат? Не вернулась ли? – спросил Твердята, но черниговский воевода, казалось, не расслышал его вопроса.
Огузок и Голик уже вбили колья, уже раскинули широкий полог Твердятиной палатки. Хорош заморский шёлк! Плотный, скользкий. Струи косого дождя хлестали по нему, тщетно пытаясь пробить плотную ткань. Уже Грошута притащил откуда-то сухие дровишки, уже приготовился развести костер, а Твердята, прикрыв плечи кошмой, всё смотрел и смотрел в иссечённую струями даль: не мелькнёт ли быстрая тень, не выпорхнет ли из-за пелены дождя резвая Касатка. Стена ливня уходила в сторону, к большой реке, степь оставалась пуста. Твердята улёгся, стараясь унять тревожную дрожь. Полночи он слушал, как шумит вода в набухшей речке. Где-то совсем недалеко галдела капель, словно не разгар лета сейчас, а начало весны. Прислужник – не нарочно ли? – оставил полог палатки неприкрытым и Твердята неотступно смотрел в подсвеченный огнями ближних костров просвет. Но Тат так и не появилась. Наконец все звуки утихли – Твердята заснул.
Враги тихо вырезали дозорных: ни один не проснулся, ни один не подал сигнала тревоги. Суда запылали глубокой ночью. Горели нехотя, испуская в небо густой, чёрный дым. А соломенные кровли посада занялись бойко. Оранжевое пламя быстро пожирало их. Во влажном воздухе треск и вой пламени были хорошо слышны за изгородью посада. Твердята проснулся, прислушался к знакомым звукам и подумал, будто это караванщики разожгли слишком высокие костры, пытаясь просушить вымокшую под ливнем одёжу. Купец снова заснул, не обращая внимания ни на голос набатного колокола, ни на едкий дым, заползавший под полог палатки.
Тревогу поднял Колос. Уж его-то враг резать не захотел, а зря. Конь дал ворогу перерезать путы на ногах, позволил с факелом в руках воссесть себе на спину и только тогда уж понес. Конь крушил копытами палатки караванщиков, смертельно напуганный всадник на его спине истошно вопил, выбросив факел, вцепившись в гриву неукротимого коня. Колос принёс добычу к палатке своего хозяина и там сбросил наземь. Оброненный степняком факел на удачу подпалил палатку Каменюки, а уж тот возопил так, что и на стенах, и за частоколом проснулись стражники. На сторожевых башнях загорелись огни. Корабельщики кинулись тушить свои суда.
Караванщики споро разгрузили повозки и телеги, поставили их в круг. Коней и волов согнали в кучу, привязали к кольям вбитым в центре круга. Откуда-то взялись тугие половецкие луки, колчаны, полные стрел. Но куда же подевались нападавшие?
– Вижу, вижу! Обучен ты воинским наукам Дорофей Брячиславич! – голос новгородца Каменюки звучал гулко из-под забрала.
Дорофей Брячиславич и новгородский воевода Никодим Каменюка стали спина к спине, готовые обороняться. Дорофей потерял меч, копьецо унесла в своем боку смертельно раненная степная лошадка. Воевода, как зачарованный, следил