Его руки описали большую дугу. Анна знала, что Калеб думает о маленьком участке земли, который ему придется делить со своим братом после смерти родителей. Слишком много смерти, слишком мало жизни. Это было их последнее лето в Германии.
Но обещания не сбылись. Почти всю хорошую землю либо уже раздали, либо ее практически невозможно было получить. Что делать с участком где-нибудь в глуши, куда не ведет ни одна дорога, а выбраться оттуда вообще невозможно? С ними случилось нечто подобное. К тому же им нужны были деньги, а их после путешествия и первых неудачных месяцев в чужом мире осталось мало. Может, они были слишком неумелыми, ведь другим людям удалось построить свое счастье?
Анна нагнулась и еще энергичнее стала тереть стол – вымещала на нем злость, разочарование и отчаяние.
За день до этого, когда она чистила щеткой Диабло, в конюшне объявился двадцатилетний сын Брейфогеля, Йорис. О нем Анна до сих пор только слышала, но никогда не видела.
Молодой парень был вылитый Штефан Брейфогель, впрочем, черты его лица были мягче, чем у отца, а волосы были каштановые. Как говорили, этим он был похож на свою мать, Кандиду Брейфогель, наполовину испанку, которая, по слухам, видела в каждой женщине рядом с сыном опасность. Анна продолжала работать, не спуская глаз с Йориса. Парень, ухмыляясь, наблюдал за ней.
Когда она решила выйти из конюшни, Йорис преградил ей дорогу, и девушке пришлось протискиваться. Анна почувствовала его теплое дыхание на щеке. Сама того не желая, она взглянула на него. Йорис улыбнулся и поцеловал ее. Анна стала сопротивляться, и он ее отпустил.
– Ну, над этим нам еще нужно поработать, – произнес он, и Анна поняла по его глазам, что он не ожидал отпора.
«Мне нужно избегать его, – думала теперь Анна и терла стол, который просто не хотел становиться чище. – Но поможет ли это?»
Йорис сын Брейфогеля, и эта фирма – его дом. Он покидал его, только когда уезжал по коммерческим делам отца или же отправлялся к матери на маленькую эстансию, расположенную за пределами Буэнос-Айреса.
– Сегодня воскресенье, – вдруг услышала Анна за спиной голос матери и обернулась. Мать серьезно смотрела на нее, в ее глазах читались упрек и покорность. – Тебе следовало бы чтить день Господа, – продолжала Элизабет.
Внезапно Анна почувствовала, как в ней закипает гнев. И она тут же накричала бы на мать, если бы та не стояла прямо перед ней – хрупкая, со светлыми волосами и узкими зелеными глазами, немного похожая на кошку.
«Ты ведешь себя так, словно ничего не изменилось, но все теперь иначе, мама, – подумала Анна. – Наша жизнь стала другой. Нам нужно вертеться, чтобы выжить, тянуться и барахтаться, чтобы не утонуть в этом дерьме. Не важно, будний это день или воскресенье». Анна сдержалась.
– Где Ленхен? – спросила она, проигнорировав слова матери.
– На воскресной службе.
– Она хотела мне помочь.
Элизабет подняла брови.
– Она