Господь милосердный, какие мысли лезут ей в голову!
Франсин повернулась, нащупала щеколду и резко дернула дверь, пытаясь ее открыть. Но дверь почему-то не поддалась.
Прижав свою огромную ладонь к массивной дубовой панели высоко над ее головой, Кинрат довольно легко удерживал дверь закрытой.
– Раз уж вы пришли ко мне, леди Уолсингхем, – уговаривал он ее, – прошу, задержитесь еще ненадолго, не уходите так быстро. Мы ведь с вами понимаем, что тот парень, возможно, все еще там.
– Какой парень? – деланно удивилась она и опустила глаза, уклоняясь от его проницательного взгляда.
– Насколько я понял, это тот несчастный болван, с которым вы вчера вечером о чем-то так яростно спорили, перед тем как в гневе покинуть танцевальную площадку, – ответил он и понимающе усмехнулся. – Вы вчера вечером поссорились со своим любовником, а утром не захотели простить его? Я уверен, стоит вам только захотеть, и он упадет перед вами на колени, чтобы вымолить прощение.
– А вы? – поинтересовалась она. – Смогли бы стать на колени?
Его ответ был таким же мягким и прозрачным, как ночная сорочка невесты:
– Все зависит от того, как вы покажете, что простили меня.
Франсин невольно рассмеялась.
– Вы просто неисправимы! Неужели все шотландцы настолько порочны и безнравственны?
Лахлан заметил, как меняются эмоции на выразительном лице леди Уолсингхем. Она с таким удивлением и в тоже время с таким недоверием посмотрела на него, когда он предложил вместе принять ванну. Он был уверен, что леди совершенно не ожидала услышать такое. Однако где-то в глубине ее блестящих светло-карих глаз он заметил игривость в ответ на свое поддразнивание.
Она так искренне и звонко рассмеялась, и ее смех таким звонким эхом взлетел под потолок, что, казалось, его сердце готово было улететь вместе с ним, словно сигнальная ракета, выпущенная с носа корабля. Ее откровенная радость коснулась пустого, измученного места внутри него. Эта живая и энергичная графиня совершенно не соответствовала его представлениям о высокомерных, надменных и холодных английских аристократках.
– Как вы можете обвинять в безнравственности целый народ? – улыбнувшись, упрекнул он ее. – У меня создалось впечатление, что вы только вчера вечером в первый раз увидели шотландца.
Она вскинула брови.
– Я заметила, что вас не было на утренней мессе, – сказала Франсин, как бы упрекая его.
Лахлан снова предусмотрительно уперся рукой в дубовую панель над ее головой. Протянув вторую руку, он осторожно погладил кончиками пальцев ее нежную, мягкую, словно атлас, щеку.
– Вы искали меня, леди Уолсингхем? – спросил он хриплым голосом. – Как это мило с вашей стороны