– Больно надо, – сказал он, залезая в сумку.
Оттуда он вынырнул, сияя, как солнце, с джойстиком в руке.
– Приставка! И куча игр!
– Йоу, Брачо, живем.
Так и началось наше совместное житье. Утром Брачо уходил на работу, а я, постепенно тупея, смотрел телевизор, изредка готовя нехитрый харч. Вечерами Брачо возвращался с пивасом или чем-то поперспективнее, и мы до ночи рубились в приставку, пугая соседей жуткими проклятьями в адрес друг друга.
Когда гипс мне сняли, необходимость в постоянном присутствии Брачо отпала, но выгонять друга было крайним западлом, а потому он остался жить у меня. Тем более что умение готовить и чистоплотность, которые ему привили в военном училище, счастливо избавляли меня от ряда домашних обязанностей, которыми ранее я манкировал вплоть до тех пор, пока беспорядок в квартире не начинал действовать мне на нервы.
Ну а теперь он, значит, съезжал.
– Ну и где хата?
– На речном.
Я присвистнул.
– Далековато, не?
– Мне до работы ближе ехать, – ответил Брачо.
Мы никогда не обсуждали его присутствие в моей квартире, и я никогда даже намеком не касался этой темы, но если он нашел квартиру, значит, возможно, где-то я его натолкнул на эту мысль.
– А ты чего вдруг?
– Да я тут с одной бамбиной мучу потихоньку. Ее бы надо домой привести, а у нее аллергия на домашних животных.
– Так у нас и нет домашних животных, – напомнил ему я.
– Речь о тебе, – захохотал в трубку Брачо. – Посуди сам, привожу я ее, тудым-сюдым, проходите-присаживайтесь, вот здесь у нас ликеры заморские, здесь – музыка романтичная, а тут чувак, у которого я живу и который в минуты нашего нежного соития прогуляется по району. Это ж не просто декаданс, это нищебродство какое-то. Несолидно…
– Понятно все с тобой. Когда ты сваливаешь?
– Наверное, сегодня.
– Тебе помочь с переездом?
– Хы! Ты про две сумки?
– Дождись меня. Провожу тебя по-человечески.
Вполне предсказуем был факт, что Брачо никуда в тот день не уедет, ибо мы, начав проводы пивком в шесть вечера, закончили их водкой в три ночи. По ходу пьесы мы играли в приставку, вспоминали самые яркие моменты совместного быта, пели песню «кота и пирата» из двусмысленной сказочки. Сначала он был пиратом, а я, соответственно, котом. Потом мы поменялись партиями. А следом исполнили ее тупо хором. Далее наряд милиции, вызванный соседями, объяснил нам, что, несмотря на детский репертуар нашего сводного хора, целевая аудитория уже давно спит, плюс манера нашего исполнения может напугать даже самых крепких в психическом плане детишек. Мы пообещали утихомириться.
Утром (в начале двенадцатого) мы проснулись и провели вялое состязание, кому первому идти в душ. Можно было устроить гонки на выживание по коридору или