2
Милы уже не было дома, когда я проснулся. Мы оба сходимся во мнении, что с восьми утра до двенадцати дня – оптимальное время для работы, и я уверен, что она сейчас трудится над новым проектом. Как всегда, она ушла не попрощавшись. Мы никогда не прощаемся.
Я сижу в баре «Мёд» за моим любимым столиком у окна, из которого открывается вид на оживленный проспект. Когда я вижу динамику дороги, наблюдаю за вечно спешащими автомобилями, то почему-то чувствую себя спокойно, оттого что мне никуда сейчас не нужно бежать. Я уже на работе, чашка кофе и планшет с файлами – мои главные инструменты.
«Мёд» – это бар моего друга Давида. Он профессиональный пасечник, или, как он просит себя называть, «пчелиный король». О пчелах Давид знает все. Мне кажется, даже пчелы не знают о себе столько, сколько знает о них Давид. Бар для него скорее увлечение, нежели бизнес, а настоящий источник заработка – это семьсот ульев.
Здесь для меня действует пожизненная скидка на все, но заказываю я только кофе, за исключением тех дней, когда мы с Давидом устраиваем коньячные посиделки. Это бывает довольно часто, и в свое оправдание скажу, что несколько раз пытался заплатить за выпивку, но ничего не вышло. Давид пригрозил, что если я хотя бы раз заплачу за что-то в его заведении, то он скажет охране, чтобы меня больше не впускали. «Ты – бедный писака, хоть и живешь в хоромах, а я – пчелиный король. Для меня большая радость, что ты приходишь сюда. Жизнь – штука непредсказуемая: может, завтра пчелы изменят мне с другим пасечником и улетят, тогда я стану банкротом и буду жить в твоей прихожей,» – сказал он однажды.
Я как раз собирался отложить повесть, которую читаю уже больше часа, когда в дверях появился Давид. Одет он в белый спортивный костюм. В гардеробе Давида можно насчитать великое множество спортивных костюмов, и почти все они белого цвета. Он принципиально не носит строгой одежды. Крепкое телосложение и своеобразная походка, выдают в нем спортсмена. В молодости, Давид сильно увлекался боевым самбо.
– Мое почтение, – сказал он и бросил зонт на стойку бара.
Бармен повесил зонт на вешалку и вернулся к работе.
– Привет, Давид. Ты почему не спишь в такую рань, да еще и в субботу?
– Старею, брат, старею. Тридцать шесть – это тебе не хухры- мухры, это, знаешь ли, возраст. Как известно, чем старше человек, тем раньше он просыпается по утрам.
– Антон, принеси нам, как всегда, – крикнул он бармену и присел за столик.
– С утра пораньше? – спросил я.
– Мы по глоточку, тем более что есть повод.
– Что еще за повод?
– Лера беременна.
– Ничего себе! Поздравляю, – воскликнул я и обнял Давида. – Ты же недавно говорил, что вы больше не планируете детей…
– А мы и не планировали.
– Только