Шли мы домой счастливые и довольные. Правда, он имел потом проблемы из-за меня, но зла не держал. И в этот раз уговорил меня вернуться, помирил с отцом. И отправился я на проживание к следующей маме, на другой конец города. Мама была хорошая. Если я давал слово, а слово всегда держал, что не убегу из школы, она мне на красненькую (тридцатку) покупала на базаре тарелку вареного сахару. Тарелку, конечно, бабушки оставляли себе, а вот плитку сахара из нее я тащил в школу, где мои закадычные друзья с криками радости встречали мой приход. Приятно быть щедрым.
Очень необычная была у них семья. Кушали все из одной большой миски, ложки деревянные, черпали по очереди, по часовой стрелке, каждый у своего края, подносили ко рту над кусочком хлеба, не капая на стол. За столом нас набиралось до восьми человек. Начинал хлебать и следить за порядком их дедушка. Я как гость сидел последним. Кроме меня, были два пацана и девчонка. Было очень интересно и весело дожидаться своей очереди. Хотя дедушка грозно предупреждал, показывая свою огромную ложку, мы не могли удержаться от фырканья, за что с треском получали ложкой по лбу. Я такого внимания не избегал. Мама очень переживала за меня, но я не обижался и чувствовал себя членом их семьи.
Победа
С отцом мы живем дружно. Однажды встретили мы с ним генерала. Он поинтересовался мной и предложил отцу:
– Приводи его к нам. Болтается он у тебя где попало, а у меня два пацана, третий не помешает, будет им веселей, у нас есть кому заниматься с ними.
Я, как самостоятельный, пришел, представился, был бурно встречен и принят с восторгом. Привели в игровую комнату, выложили все игрушки и даже показали папин пистолет. У моего был такой же, но это был не мой, а так хотелось иметь собственный. Позвали нас обедать, но я не пошел. Сказал, что я не голодный, и как только отстали от меня и сели за стол, я сунул за пазуху генеральский ТТ и подался к себе домой – там были у меня знакомые огольцы. Недалеко была старая ветряная мельница. Там мы его испытали. Один старшенький как только ни просил его, что только ни предлагал. Я не отдал. На завтра его даже не вынес.
А на следующий день сам генерал с денщиком, двумя солдатами и моим отцом прикатили ко мне. Они все два дня гадали, как и почему их гость слинял, не съел куска, даже не попрощался. Пока генерал не хватился. Встреча была незабываемая. Бились они со мной долго и безрезультатно. И уговаривали, и просили, и лупили, но я стоял на своем: не брал, и точка. Решили обыскать. Рылись долго, но ничего не нашли.
Тетя, которая в это время была моей мамой, забрала меня от них, принявшихся было снова лупить меня. Начала меня выспрашивать, объяснять, что моя ошибка в том, что я своим уходом навлек на себя подозрение. Что мне уже не открутиться. Они с меня с живого не слезут. О, женское коварство! Сейчас, раз выхода нет, пистолет отдай, потом я придумаю,