Подошли к приемнику довольно поздно, там уже все спали, она бедная еле достучалась. Переговоры с ней вели через окно, убеждали ее, что стучит она зря, что начальства нет, брать никого не будут, приходите завтра днем. Они ее не оценили. И вынуждены были ее пустить, меня принять. Просто раздели догола, забрали одежду и надели на меня длинную полосатую безразмерную рубаху. Правда, полоски были вертикальные – наверно, чтобы не походило явно на арестантскую.
Во всю длину дома метров пять шириной была комната. Вдоль стены вплотную друг к другу стояли железные кровати, на которых сплошь вальтами дрыхли без задних ног мальчишки и девчонки. Мне нашли свободное место в чьих-то ногах, дали одеяло и подушку, велели залезать и спать, что я и сделал. Проснулся от страшного шума – все скакали, как черти, орали, сражались подушками. Все были одинаковые в этих рубахах и стриженые. Разборки со мной начались сразу после завтрака. Директор был худощавый, с одной рукой. Я еще подумал: если начнет меня лупить, чем он будет меня держать? Лупить он меня не стал, выслушал мою сказку и отпустил, иди, говорит, побегай. Когда я познакомился с соседкой, у которой спал в ногах, она приняла участие в моей ситуации и предупредила, что может быть больно и очень – видно, они знали норов директора. Но я не поверил и поплатился.
Три дня спускал он с меня шкуру. Рука была железная, вторая ему не понадобилась. Зажав мне голову коленями, сняв свой комсоставский ремень, полировал меня по два раза в день. Сначала пришли из детдома, сказали, я не их. Осмотрев мои вещи, добивался, откуда у меня белые трусы с красной каймой, явно домашние. Следующий, самый длительный, этап – как моя фамилия. Тут перебирал все подряд. Он, видно, сначала их проверял, а потом просто лупил. Я уже сдался, а он не слушает. Видно, устал, сделал перерыв, во время которого моя благодетельница пришла к нему и сказала, чтобы он позвонил в эскадрилью, и сказала мою фамилию.
Отец пришел, когда меня там уже не было, а помогла мне моя подружка. Удобства, как обычно, были во дворе, а выгребная яма за забором. Золотарь, так называли этих специалистов, после того как нагреб в свою бочку все что надо, не закрыл крышку ямы. Про это она мне и рассказала. А если я хочу вдохнуть воздух свободы, то должен всего два метра пройти по говну выше колена. Я был согласен хоть по горло. Шмыгнули мы с ней в девичий туалет. Звал ее бежать вместе, не согласилась она, поеду, говорит, в детдом, надоело болтаться. Поцеловала меня, как мама, и расстались мы с ней навсегда, имя даже ее не знаю. Могу засвидетельствовать, секса в СССР в те времена не было. Мы спали под одним одеялом. И никаких поползновений в сторону секса. Сейчас сам удивляюсь.
Бежать нужно было меньше квартала. Только до речки. Там, сбросив казенную рубаху, в чем мать родила стал бродить, искать ребят. Между делом чуть не утонул. Река Цна очень коварная. Плавать я не умею. Увлекся утопить