На другой день, проверив все хозяйство и не найдя изъянов, Мирон вернулся в дом к обеду. Марфа Петровна сама стояла у печи, была у нее одна девушка в помощницах, да дочка, отрок десяти лет. Сыновья, трое все, по приказу отца закреплены за сепаратором, фермой и пилорамой со столяркой. У отца спрос строгий, не столько с работников, сколько с сыновей своих, которых хотел видеть продолжателями семейных дел и толковыми хозяевами.
– Марфуша, ты наставь на кухне, незачем в столовую таскать.
– Мой руки, оно и правда, на кухне и дух-от особый, и аппетит лучше.
Мирон тяжело опустился на стул, жена глянула в лицо и спросила осторожно:
– Миронушка, ай не ладно что? Вижу, ты какой-то озабоченный из уезда вернулся. Я не встреваю, мне глядеть на тебя такого больно.
Муж не хотел разговаривать, но и жену чтобы не обидеть, сказал кратко:
– Не переживай, рожь будет, по Никифору один добрый человек обещал помочь. Все складывается.
– Ну и дай-то бог! – перекрестилась Марфа. – Хлебай суп, а я жаркое выну из печи. Славно упрело, как ты любишь: свинина с капустой квашеной.
Мирон поел быстро и неохотно, только чтобы не расстраивать жену.
– Детки не вернулись из школы?
– Нету. Настенька пришла, а те строем ходят и какие-то пирамиды делают.
Мирон переспросил:
– Какие еще пирамиды?
– Тятя, это акробатика называется, друг дружке запрыгивают на плечи в три ряда, а самый высокий потом пионерский салют отдает.
Мирон сплюнул и вышел во двор. Он уже определил, с кем надо посоветоваться, и быстрым шагом вышел на улицу. Редкие прохожие приподнимали шапки и кланялись с уважением, он отвечал тем же. Первый по пути дом Семена Киваева. Звякнул кольцом калитки, вошел смело, потому что знал: кавказский кобель днем в клетке, а если с ним один на один доведется человеку – порвет на куски.
Мирон остановился и крикнул:
– Хозяин!
Семен вышел из пригона