Но находились люди, кто постоянно выделял. Особенно наш политрук, по фамилии Барыбин. Тот всегда особенно долго смотрел на меня на политсобраниях, норовил найти, к чему прицепиться. Когда говорил в своих лекциях о врагах народа, всегда поворачивал голову в мою сторону, как бы показывая взглядом—вот он, живой и недобитый враг. Особенно же любил вести разговор о раскулаченных, и когда шла речь о правильности и необходимости данного политического шага, обязательно уточнял: «верно я говорю, красноармеец Грушко?». Приходилось поддакивать.
И все же нам везло. В том смысле, что ни в «освободительном походе» в Польшу, ни в зимней войне с Финляндией, мы не участвовали. Про «зимнюю войну» ходили страшные слухи: как будто целые батальоны гнали под пули и снаряды на убой. Никто в это особо не верил, да и разговоры такие пресекались самими солдатами. Опасались особого отдела.
Так прошел первый год. А в декабре 1940 к нам в батальон назначили двух новых командиров. Непосредственно командира батальона – майора Пантюхина и командира моего взвода – лейтенанта Белика. И с того момента жизнь пошла совсем иная.
Майору Александру Владимировичу Пантюхину в 1940 г. исполнилось 37 лет. Мощный, кряжистый мужчина с тяжелым, холодным взглядом, лицо его было изуродовано шрамом во всю правую щеку; он был человеком нелёгкой судьбы. Как позже нам рассказал Белик, Пантюхин являлся ветераном 4-х войн.
Боевое крещение комбат принял, будучи бойцом партизанского отряда на Донбассе (сам он из тех мест). Совсем мальчишкой, шестнадцати лет, в 19-ом году сражался против белых. Впрочем, недолго и не очень успешно. Получил ранение средней тяжести, чудом избежал расправы. После чего отлеживался дома, родные не допустили, чтобы он второй раз сбежал воевать.
Служба в армии его прошла в Средней Азии – дрался с басмачами. После армии – учёба в Военной Академии. С 1936 по 1937 год воевал в Испании, где получил памятный шрам. А вернувшись в 1938 году, попал в особый отдел. Эту страницу своей жизни он никому не открывал.
Но всё-таки Пантюхину повезло. После ареста он оказался не в лагерях и не на том свете, а в конце 1939 года восстановлен в звании и принял участие в боях с белофиннами. Белик тогда служил под его началом, будучи зеленым младшим лейтенантом. Оттуда и знание подробности службы комбата.
Сам Белик – высокий, светловолосый, улыбчивый молодой человек с умным взглядом. Эрудированный и сильный, он заставлял меня неметь от восхищения, демонстрируя различные приёмы «САМОЗ».
С их появлением в батальоне началась реальная подготовка к боевым действиям. Нас учили настоящие, хлебнувшие войны командиры.
Первым этапом стали учения с метанием боевых гранат, что до того не приветствовалось и не практиковалось из-за опасности несчастных случаев.
В начале до автоматизма доводились действия