– Хану тогда многие изменили – вот в чем, пожалуй…
– Да! Да! Табгачскому хану Тайцзуну предались сразу девять наших сыгиней – ты правду сказал, Болу.
– Кто первым ушел от Иль-хана, не забыл?
– Сначала сговорились вожди прибайгальских байырку и курыкан, приманьчжурских татабов, тонгра, бугу, огузов на Селенге, и ускакали в Чаньань, бросив тумены. Следом облизывать трон умчались, как ветер, Толос-хан и племянник Иль-хана Юйше-шад. Потом потерял веру в успех молодой и отважный Иннай-тегин. Как не помнить, хорошо помню. Когда шесть китайских армий подступили с разных сторон, у нас почти ничего не осталось.
– Разве все разбежались? – Шаман неприятно усмехался.
– Как – все? Конечно, не все, я понял тебя, Болу. Старейшины были, в седло никогда не садились. Бы-ыли! А хан плакал. Он плакал, Болу! – Князь был не в себе, глаза его, почти безумные, что-то искали вокруг.
– О чем ты, Ашидэ? – обеспокоено спросил шаман.
– Солдаты схватили младшую жену хана, ты забыл, Болу? Что из дома Суй, царевну! Связали – она дикая просто была, хотя китаянка… Сына ее! Как же – последний наследник старой династии! Других-то, в самом Китае уже перебили. Помнишь, Болу? А Урыш! Стояла на холме рядом с Кат-ханом, вытянув руки. Десять стрел упало к ногам, ни одна не задела… Она никогда не бросала Кат-хана. Как ведьма, помнишь? Строгая, своевольных могла хана осадить одним взглядом! У тебя такого взгляда, Болу, нет, придумываешь себя. В тебе много тайного и коварного, но я тебя никогда не боялся, Болу, как боялся Урыш!
– Урыш и… Кат-хан. Я слышал что-то, – шаман приблизился к старейшине, уставился в глаза.
– Тсс, рядом Кат-хан! – Князь испугался.
– Говори, – шепотом потребовал шаман.
– О чем? – Князь напрягался, осиливая в себе туман. – Сам догадайся, Болу. Что это даст, если что-то и было меж ними? Давно-оо!
– Есть ли прямой наследник Кат-хана, князь? Всю жизнь ломаю голову…
– Не мучай меня, Болу! Как ты мучаешь!
– Скажи, ты знаешь…
– Спроси старую Урыш, я могу ошибаться.
– Снова Урыш! Почему всегда – Урыш?
– Возрадуй прошлое, Болу, помирись, у нее многому надо учиться. С ней по сей день с Ольхона идут – не тебе чета…
– Я создал школу жрецов, не хуже знаменитой на Оль-хоно, и укрепил нашу веру! На мне прошлое и будущее тюркской Степи, почему она не хочет признать мои усилия?
– Ее имя – шаманка Урыш, а ты лишь Болу, – надсадно произнес князь.
– Я для тебя не шаман, как можешь…
– Не-ее, не шаман, какой ты шаман рядом с Урыш? Я помню… Ох, сколько я помню, Болу! Больше тюркское прошлое никто так не любит.
– Она – отшельница, отринувшая веру и преступившая… как ее признавать?
– Почему тогда признают? Говоря о шаманке, вспоминают Кат-хана, не тебя и не меня.
– Не преувеличивай,