– В самом деле. Ему позарез нужны эти камешки. И тебе тоже. Не правда ли, Джонни? – тонкие губы мулата змеились в улыбке.
– Честно сказать, мне бы не помешали, но они мне не принадлежат.
– А кому? Ведь тот, как его, Вулф, он что, честно их заработал? Вот мы их у него изъяли, теперь они наши.
– Но ведь… шеф… дон Винченцо…
– Что дон Винченцо? Они меньше всего ему принадлежат, – перебил простофилю мулат.
Джон в упор поглядел на него.
«Черт его знает, что у него на уме?» – подумал Хуан, и безотчетный страх сдавил его грудь.
– Пойду поищу воду, – Джон взял бутылку, которую Джон уже успел опорожнить, и направился в сторону густых бамбуковых зарослей. Не успел он отойти и несколько шагов, как резкий щелчок заставил его обернуться. У костра сидел мулат, и в руке его вороненой сталью поблескивал пистолет.
– Ты… ты… ты что?! – страх мгновенно парализовал мышцы пилота.
– Получай, ублюдок! – взвизгнул мулат. – Ты сам выбрал это!
Грянул выстрел. Сделав несколько неуверенных шагов, пилот медленно опустился на колени:
– Будь… будь ты проклят! – прохрипел он.
Мулат выстрелил еще раз, и несчастный уткнулся лицом в густую траву.
Глава 6
Небольшая тихая улочка с шикарными виллами, расположенными по обе стороны дороги, утопала в зелени. По правде говоря, высокие массивные стены, увитые виноградными лозами и плющом, несколько портили вид, но не настолько, чтобы владельцев этих домов можно было заподозрить в безвкусице. Скорее всего, глухие стены нужны были, чтобы отгородиться, спрятаться от мира, где правит страсть и нажива, ханжество и обман. По сути, они были нужны, чтобы как можно меньше общаться с внешним миром.
Здесь надо сказать, что при покупке виллы Хайме Перес, тогда еще не сенатор, сначала хотел снести эту массивную ограду и заменить ее легким ажурным металлическим забором, но потом передумал, считая, что негоже чем-то выделятся среди соседей.
Вот в таком доме, где жизнь текла однообразно и размеренно, точь-в-точь как у персонажей старика Диккенса, росла Дорис Перес. Она воспитывалась на романах Бронте и Бальзака, а еще ей нравилась Жорж Санд: воображала себя то Джейн Эйр, то Консуэлло, а порой Жанной Дарк, хотя последняя пугала ее своей воинственностью.
В последнее время любящее сердце отца чувствовало некоторую перемену в поведении дочери. Девочка как-то изменилась, и это настораживало его. Добрая и отзывчивая, она стала вдруг раздражительной. Круги под глазами говорили о бессонных ночах. Сенатор понимал, что пора поговорить с дочерью, но откладывал разговор, хотя видел, что тянуть больше некуда.
Вот и сейчас он сидел в мягком кресле, потягивая сигару, и думал о Дорис. Невеселые мысли вдруг прервала мелодичная телефонная трель. Звонила Берта, секретарша:
– Сеньор Перес, вы просили меня связаться с сеньором Галло. Он будет в своем офисе через час, – официальным тоном сообщила она.
– Хорошо! – сенатор раздраженно бросил трубку.
Спустя