Зубило №8. Записки чайника. Владимир Иванович Данилушкин

мгновений Гнусин ощутил себя в зале шоферского суда перед экраном судебного телевизора. Поняли теперь, в чем дело? Громовой голос отдался эхом в голове. Это говорил прокурор, так похожий на автоинспектора Отверткина. В этот момент водитель-пешеход очнулся, качнулся на солено-горькой волне. Ему стало нестерпимо обидно, что попал в дорожное происшествие, но и приятно, светлый родничок бил в сердце. А то «с конфискацией». Конечно, если тебя зароют, то и автомобиля лишишься. Это же намек на летальный исход, такая формулировочка. Сколько ни вейся веревочка. Неужели это инспектор придумал такой пассаж? Нет же, не может быть. Не надо искать мужскую железную логику в хитросплетениях сна.

      Стыдно признаться, но он испытывал гипнотическую тягу к созерцанию физических уродств. Тяжело констатировать сбегающий к переносице взгляд ребенка или родимое пятно в половину головы, но не смотреть на это неотрывно – еще тяжелее.

      Накануне передавали по телевидению всякие тяжелые кадры. Взорвался припаркованный автомобиль, фрагменты тел лежат, но на зеленой изумрудной иноземной траве, на залитой солнечным светом лужайке. Другие экстремисты ведут боевые действия в горах, объектив передает приятную светлую дымку, там так хорошо дышится, совсем не так, как в Магадане, чей климат больше сопрягается с умиранием. Даже если это смерть пешехода. На сером, мрачном асфальте, в сером воздухе, где нависла над головой серо-зеленая полынь.

      Сам себе игрун

      Власть нельзя трогать грязной рукой, тем более ногой.

Попалист-в-Глаз

      Как бы то ни было, Гнусин не давал теориям овладевать сознанием. Так было и в коммунистические времена, а в демократическую пору – тем более. За исключением одной теорийки, которая, кстати, всплыла в связи с произведенным хирургическим вмешательством в его организм, измененный столкновением с автомобилем. Ему дали анестезию, а это, кстати, не очень-то хорошо. Побочное действие имеется. Стоит раз-другой употребить, и ты пристрастился. И ты на игле. Ерунда? Конечно, дичь. Но Гнусину нравится забавлять себя всякой чепухой и примерять разные роли. Один профессор открыл, что зависимость от сладкого сравнима с тягой к алкоголю.

      Как-то, еще в советское время, он купил полкилограмма черного перца-горошка. Часть подарил другу, но до сих пор тот не может небольшой семьей его съесть. Перец уже почти выдохся, к его природной горечи примешалась моральная горечь прошедших лет и горечь утрат. В том числе того друга, который так и не доел перец, ушел к верхним людям. Привкус земного праха и космической пыли. Гнусин кидал черные горошины в гороховый суп, с избытком, до изжоги. В капусте, посоленной женой на зиму, в мясном рагу перец, не видно ему конца. Говорят, пуд соли съесть. А пуд перца – жизни не хватит. Соль идет гораздо быстрее. Горчицу Гнусин готовит сам. Баночка в четверть литра уходит за месяц. Избыток горечи должен повлечь избыток