– А Гользманы?
– Старшего Гользмана уже зарезали. Кровищи было как с быка. И мальчонку-наследника тоже. Его ножом всего искололи. Видимо, ювелир не хотел ключ от сейфа давать. А жена его с сестрою и горничной под перекрестный огонь попали. Сестру сразу в голову, горничную – в живот. Она еще с полчаса пожила. А ювелиршей один из налетчиков прикрывался, так красногвардеец сперва в нее, а потом в громилу.
– Сами-то в порядке? – обеспокоено оглядел молодого человека Урицкий.
– Ни царапины.
– Правильно сделали, товарищ Владимиров, что расстреляли этих сволочей. Тех, кто прикрывается мандатом чекиста и творит такие непотребства, надо уничтожать безжалостно7. Ну, а ценности?
– Доставили, Моисей Соломоныч. Там бриллиантов несчитано, два крупных сапфира, весьма достойный рубин и так, по мелочи… Меня сейчас Дзержинский благодарил, – ненавязчиво вырвался-таки из цепких клешней начштаба чекист.
– А ведь я, Константин Константинович, из-за вас в такую пургу приехал из Смольного, – блеснул стеклышками пенсне Урицкий и остановился возле широкой парадной лестницы. – Вы же знаете, – он заглянул в глаза молодому человеку, – ВЧК переезжает в Москву, а мне поручено создание Петроградской чрезвычайки. Я хотел бы, Константин, чтобы вы остались… Мне нужны такие люди, как вы.
«Ну уж нет!», – подумал молодой человек. – «Знаю я ваши шалости, Моисей Соломонович. Да и кто о них не знает, только… я девочек люблю». А вслух сказал:
– Спасибо, товарищ Урицкий, за доверие. Только я же солдат революции, куда она прикажет, там мне и место.
– Но вы принципиально согласны? – взгляд из-за стекол пенсне был настойчив.
– Если Дзержинский разрешит, я не против.
– Вот и хорошо, – Урицкий снова поймал и начал тискать руку чекиста. – Очень рад. Ведь вы – левый эсер?
– Точно так.
– Угу… Ну Феликса я беру на себя. И думаю, мы с вами неплохо сработаемся, – улыбнулся он.
– А пока позвольте… – Владимиров помахал перед носом начштаба обороны листками ордеров. – Мне бы срочно…
– Да-да, конечно, – Моисей Соломонович нехотя отпустил Константина Константиновича. – Не смею вас задерживать.
И поспешил по широким ступеням вверх по лестнице. А Владимиров перевел дух и прошептал:
– Так тебе Феликс меня и отдаст – держи карман шире!
Потом с тоской взглянул на ордера, аккуратно сложил их и сунул в карман галифе.
– Ничего, до завтра буржуйчики потерпят. А сейчас спать…
Он направился было в свой потаенный уголок на чердаке этого старого дома, где у него была оборудована неплохая берложка, не известная ни начальству, ни тем более подчиненным. Там, в закутке за горячей кирпичной трубой котельной, скрытый от посторонних глаз, стоял