– Знаю я, что вы там изучаете, – ворчит она уже тише и снова прячется за администраторской стойкой.
Мы все втроем переглядываемся и вжимаемся в кресла.
– Так, давай по порядку, – шепчет Зефирка, щурясь от смеха. – Как ты до этого докатился?
Я набираю побольше воздуха в легкие и рассказываю им всю историю от начала и до конца. Зефирка с Бархом уже в процессе хохочут. И после тоже хохочут. В этот раз тихо, закрывая рты руками, чтобы Регина Антоновна опять не возбухала.
– Проржались? – я перевожу взгляд с Зефирки на Барха и обратно.
– Мда, Димуль, – громко цокает она, разглаживая ладонью фотографию несчастного Брусевича. – Ты, как всегда, – сначала делаю, потом думаю.
Мне остается только плечами пожать. Да, я такой.
– Ну все уже сделано. Настало время думать, – взмахиваю рукой и смотрю на них. Они на меня. Мы все по очереди хлопаем глазами. Ни в одном глазу я не вижу, чтобы закралась идея, хотя бы искорка.
– А что тут думать? – говорит Барх. – Теперь придется каждый день ее на руках носить.
Бля. Я совсем не то хотел услышать.
– Да не расстраивайся так, – Зефирка тянет руку к моему плечу, но не дотягивается. Я специально приближаюсь, чтобы она меня погладила. – Авось она тебе понравится.
– Еще и диплом получишь в качестве приданого, – добавляет Барх.
Они переглядываются и снова смеются. Я отворачиваюсь к стеллажу с книгами, скрещивая руки. На кривые переплеты смотреть сейчас приятнее. Они надо мной не издеваются.
– Ты же искал любовь, – Зефирка распахивает огромные глаза. – Она буквально сама тебе под бампер свалилась.
– Да эта Воронцова… странная же.
Безглазый пацан каким-то боком косится на меня с фото. Жуть.
– Да адекватная она вроде. Ну, скрытная, да. Общается всегда сухо. Но таких людей много. Им просто время нужно, чтобы раскрыться, – Зефирка переводит взгляд на высокий потолок, который весь исписан мудрыми фразами великих мужей. Иногда залипательно их почитать, но сейчас не до этого. – Уля с Матвеем ведь дружили с ней нормально. Она с ними даже в клуб ходила.
– В клуб? – у меня бровь заскакивает на лоб. – Неожиданно.
Воронцова – та еще загадка. То есть клубок противоречий.
– В клуб твоей мамы, кстати, – Зефирка улыбается.
– Хм. Это неудивительно. Он же самый популярный в городе, – я горжусь.
– И диджей там самый крутой, – добавляет Барх, приподнимая кепку, типа к нашим услугам.
Никогда не упустит случая похвастаться, кто он есть и чем занимается. Даже перед нами. Мы с Зефиркой смеемся.
Успокоившись, она снова смотрит на меня серьезно. Голубые глаза мне что-то внушают.
– Воронцова просто выплеснула злость на фотографию. С кем не бывает. Наверное, Матвей ее серьезно обидел.
И во мне на мгновение просыпается надежда, но снова тонет, еще глубже, пробивая дно. Интересно, насколько серьезно я ее обидел?
– А че он конкретно сделал? – аж перепонки настраиваются на