Хотя… в змеиную ловушку Инны я именно так и угодил. Дурак. Или ублюдок.
– Да, мам. Я буду ее добиваться.
Какого хрена я раздаю всем налево и направо это обещание? Что-то сомневаюсь, что Воронцовой понравится. Впрочем, она такой властью, как ее отец, не обладает. Потерпит.
– Обращайся за советом, если что, – мама расплывается в улыбке и бровями играет.
Сколько советников вокруг. Все норовят устроить чужую личную жизнь. В своей бы разобрались. Вряд ли разведенный человек может научить семейному счастью.
Сегодня они с отцом встретятся.
– А если папа на ужин явится? – говорю с осторожностью, глядя не в камеру, а на дорогу.
Там все спокойно, но я с утра еще не отошел. Собью опять чью-нибудь дочку. Мэра, например. Тогда даже папин авторитет меня не спасет.
– Пусть, – нарочито холодный тон всегда отличается от обычного равнодушного. Мама так и не научилась ничего к папе не чувствовать, кажется. Даже если твердит, что это давно не так. – Мы взрослые люди. У нас двое сыновей. Нам придется сталкиваться периодически. Потерплю пару часиков общество этого подонка.
Я усмехаюсь, хотя мне совсем не смешно. Наоборот, обидно. И за то, что папа – подонок, и за то, что мама его так называет. И за то, что мы с братом слышали это с детства и принимали за норму. И за то, что у нас семья не семья. Каждый сам по себе. И только на мой день рождения они кое-как собираются. Одолжение мне делают. За это обиднее всего.
Вздохнув, я чувствую, как тяжесть немного отпускает грудь, но совсем чуть-чуть. Основной массив остается там. Давно все перегнило и закаменело. Кажется, теперь всю эту залежалую муть оттуда не выскрести. Так и будет давить и отравлять меня, пока не сдохну.
– Ты не обязана, если что. Никто из вас не обязан, – говорю я смиренно. Без претензий и саможалости.
Я каждый год раньше надеялся, что вот-вот, ну в этот раз, все точно станет, как надо, а оно каждый раз выходило через жопу. Все хуже и хуже. И это первый раз, когда я ничего уже не желаю. Просто по старой привычке зачем-то всех созвал. И все по привычке согласились.
– Диша, я не могу пропустить твой день рождения. Даже если мы с твоим отцом в разводе, мы все равно остаемся твоими родителями, – мамин голос не то чтобы ломается, но в паре мест утончается.
– Ладно. Тогда до вечера, – продолжать эту тему мне больно.
Я отключаю звонок и только тогда понимаю, что чуть не проехал наш корпус. Торможу резко. Сзади что-то грохается. Я паркуюсь неподалеку от входа и заглядываю назад. На полу валяется шопер Воронцовой и все его содержимое вокруг. Глаз цепляется за фотографии в раскрытом альбоме. Я поднимаю его.
Это обычный блокнот на спиральке, но к страницам приклеены полароидные карточки. А на фотках веселые лица: какая-то девчонка, какой-то парень, хохочут с микрофонами в руках. Перелистываю, а там – ректор, тоже смеется, только без микрофона, зато